Канализация, Газ & Электричество

— Хрен там, чудесно. Только я поднялась над деревьями, трос оборвался. Но ветер был уже настолько крепкий, что я поднималась и дальше, на сотни футов, все выше и выше; перед тем как меня поглотили облака, я увидела последнее — этот чертов китаёза показывал на меня пальцем и кричал: «Змей! Змей!», словно выиграл в ирландской лотерее. Не сочтите меня мстительной, но я надеюсь, этого хомячка понизили в звании… Ветер дул с юго-запада, но вокруг все было бело, и большую часть полета я вообще не понимала, где нахожусь. И холодно в придачу; лето бывает только у самой земли. Когда облака меня выплюнули, меня всю трясло, и я уже по-настоящему посинела; я пересекла границу штата и парила над Аппалачами в Каролине. Хотя вполне мог оказаться и Нью-Гемпшир. Теплые потоки воздуха пронесли меня еще немного, чуть-чуть согрев, хоть и не настолько, чтобы я перестала дрожать. Змей наконец стал пикировать, завиднелась одинокая плантация в долине; я надеялась, что сяду на участок с табаком и смогу пожевать листик-другой, пока буду вправлять сломанные кости, но мой китайский дельтаплан не достиг цели, упал в древостой. И я повисла на верхних ветвях платана, а через час меня нашел белый офицер с парой дюжин чероки в сером.

— Чероки? — спросила Айн.

— Это, мисс Рэнд, был ответ Конфедерации на сорок акров и мула[191]. Джефферсон Дэвис[192] пообещал отдать Пяти цивилизованным племенам[193] землю, которая сейчас является территорией Оклахомы, а также места в Конгрессе Конфедерации, если они поддержат его в войне. А у многих из тех индейцев были рабы, так что и помимо таких стимулов у них имелись те же причины, что и у остальных южан… — Меня после змеекрушения нашел взвод «Стоящий медведь», а их белый предводитель оказался капитаном Честером Бейкером из Алабамы. В свое время вы бы вежливо назвали такого типа «убежденным холостяком», а в наше время им вообще названий не осмеливались давать, ни вежливых, ни каких, хотя после войны, я полагаю, он все-таки женился, и у него родился сын. Отец же Честера служил адъютантом при Дэвисе и сам организовал взвод из чероки, чтобы те оберегали сыночка да чтоб семье в целом не очень стыдно было. Честер, понимаете ли, любил принарядиться, а в сером мундире вообще вел себя как цаца… Они сняли меня с дерева и принялись осматривать мои синяки. Ветви разодрали мундир, так что Честер дал мне запасную форму. Он даже разрешил мне оставить револьвер — взяв с меня слово, что я его не застрелю. Очевидно, моя история очаровала его, хоть он и делал вид, будто не может поверить, что кто-то мог принимать меня за мужчину. «Да твое лицо просто светится женственностью, — заявил он. — Я на все готов, лишь бы у меня была такая гладкая кожа». Теперь понимаете, отчего все южное дворянство поглядывало на него искоса. Тем не менее комплимент меня порадовал, и потом я часто его вспоминала, пытаясь одной рукой соблазнить мужчину. Калеке надо чем-то цепляться — я вот верила, что могу светиться… Итак, я рассказала про себя, а Честер и вождь индейцев Душегуб рассказали про себя. Выяснилось, что взвод «Стоящий медведь» заблудился, как и я, — они не смогли найти свой полк после стычки с войсками Союза. В лесах Каролины им было спокойно, так что они отнюдь не спешили воссоединиться со своими: битва их утомила не меньше моего, а Душегуб и его родичи уже поняли, что с землей их кинут независимо от того, кто победит… Мы подумали, что можно переждать остаток войны там, в лесах. И еда у нас была, и вода в ручье, и топливо, и деревья, из которых можно построить жилища. Маловероятно, что кто-то из наших армий нас хватится, хотя Честеру потом пришлось бы сочинить историю для папы. Решив, что с утра обсудим план еще раз, мы улеглись, и я за эти почти три с половиной года как следует отдохнула. Я проспала до следующего полудня. Проснулась свеженькая, выпила чашечку конфедератского кофе — Душегуб сварил его из речного мха и водорослей — и пошла на зов природы.

Каменный Монах прищелкнул остатком языка.

— Знаю, — сказала Змей, — нарушение дисциплины… Но после того, через что я перед этим прошла, я чувствовала, что просто обязана расслабиться. И разумеется, как только я нашла уединенное местечко, спустила штаны и села на корточки, передо мной появился он: чернокожий солдат в синей форме — я впервые видела африканца с такими зелеными глазами. С зелеными глазами и саблей. Ни приветствия, ни угрозы, он даже не дал мне объясниться или сдаться — просто подбежал и рубанул… Естественно, о том, чтобы он отрезал все начисто, и мечтать не приходилось. Лезвие уже не новое, все рябое. Рассекло рукав и мышцы и застряло в кости. Боль я даже описывать не стану; пулевое ранение, наверное, было б легче вытерпеть. Единственный плюс заключался в том, что он был левшой, как и я, так что удар пришелся с его лева по моей правой руке. Револьвер лежал на земле слева от меня; когда меня после удара откинуло в сторону, я рабочей рукой схватилась за него. Лишь благодаря этому я еще жива… Он выдернул шашку — и стало еще больнее, хлещет кровь, серый рукав стал красно-черным — и тут я поняла, что следующий удар придется по шее либо в ключицу, а потом — всё, занавес. Меня подстегнул чистый рефлекс — я подняла револьвер, взвела курок, нацелилась прямо между глаз… Один выстрел.

Змей крутила между пальцами все еще не зажженную самокрутку; крошки табака и бумаги падали на стол.

— Один выстрел, — повторила она. — Странно — больше всего меня беспокоило не то, что я его убила, а то, что он так и не узнал, что мы на одной стороне. Тут, конечно, после моего выстрела вообще разразилась перестрелка, поскольку и синие, и серые бросились на помощь павшим. Двадцать четыре безземельных чероки принялись палить в бог знает сколько мстительных освобожденных рабов лишь из-за того, что какая-то канадка не там поссать присела. Вот именно поэтому сама идея войны вызывает у меня сомнения. Ну и финиш: Честер спас меня из-под огня и оттащил в безопасное место… и тащил он, блядь, не за ту руку.

— Прошу прощения, — спросила Айн, — я хочу уточнить: когда это случилось? В каком году?

— В 64-м, — ответила Змей. — В 1864-м. Кажется… 30 августа. В тот же день провели ампутацию. При первом же затишье в бою — у чероки из «Стоящего медведя» было четыре погибших и семь раненых — мы ретировались. Честер отвел нас в какой-то дом в долине, хотя подробностей путешествия я не помню, как и того, кто меня оперировал, хирург или плотник. То, что начал мужик с саблей, этот закончил ножовкой. Для анестезии Честер дал мне крепкого сидра, но его оказалось недостаточно. От ужасных манер моего хирурга-деревообработчика мне тоже не полегчало: срезая с меня мундир перед операцией, он как заорет: «О господи, у него же сиськи!» В жизнь не забуду… как и первого движения ножовкой.

— Но это невозможно, — сказала Айн.

— Простите?

— Если мои внутренние часы идут верно, текущая дата — 1 ноября 2023 года.

— Ну да.

— Но если в 1864 году вам сделали хирургическую операцию…

— Ну вот опять. — Змей разозлилась, что ей не верит даже голограмма — а она такими воспоминаниями поделилась. — Да, мне 181 год. Что с того?

— Человеческое существо не может прожить так долго.

— Но ведь вот она я?

— Вы…

Зазвонил телефон.

— Сними трубку, — сказала Змей, нисколько не печалясь тем, что беседа прервалась. Включился динамик, и сквозь шипение помех прорвался голос Лексы Тэтчер: