Канализация, Газ & Электричество

— Триумф сильнейшего, и в результате — лучший из возможных миров. По крайней мере, так предполагала Рэнд. Через свободную конкуренцию свободный дух, считала она, научит людей гордиться своими индивидуальными талантами и способностями — а также нажитым тяжелым трудом богатством, — и прогрессу человечества не будет границ.

— Хм-м, — ответила Змей, — идейка-то не нова.

— Ну да, — сказала Джоан, — концепция не оригинальная, но Рэнд развила ее до невероятности. Она была русской еврейкой, дочерью лавочника, и когда большевики захватили власть, ее семья потеряла все; если бы она не бежала в Америку, скорее всего, умерла бы или оказалась в Гулаге. Так что понятно, зачем Рэнд так фанатично защищала права человека, особенно право собственности. Но ее философия выходит далеко за пределы закона и экономики. Этика объективизма затрагивает и психологию, и искусство, теорию литературы, секс, даже табакокурение… Это маниакально детальное мировоззрение.

— Табакокурение?

Джоан кивнула:

— Сигареты символизируют победу разумного человечества над бездумными силами природы: прирученный огонь. Сигареты являются одним из индивидуальных благ и продуктов капиталистической системы свободного рынка. Так что для объективиста зажечь сигаретку — глубоко священное действо, как для христианина причащение.

— Понимаю.

— Нет, — сказала Джоан, смеясь, — не понимаешь, если не читала «Атлант расправил плечи». Больше тысячи страниц борьбы попранного бизнесмена с коллективным злом государства. Вообще-то весьма захватывающая история. Накрученная, но захватывающая.

— А этот чувак, Чайнег — он был поклонником Рэнд?

— О да. Всякие бароны-разбойники[117] до сих пор считают ее крутой. Даже Гарри иногда ее упоминал, хотя не осилил ни одной книги. А у Чайнега были все ее работы — в мягких обложках, с загнутыми уголками.

— И его забили насмерть книгой в мягкой обложке?

— Нет, орудием убийства стало первое издание с автографом, специально переплетенное заново, в золотой обложке. Чайнег хранил ее в витрине и показывал гостям. — Джоан ткнула пальцем в фотографию с места убийства: на полу в богато изукрашенной спальне валялось голое тело. На лице трупа лежал открытый «Атлант» в золотой обложке, как будто Янтарсон Чайнег заснул за чтением… но темное пятно, вытекающее из-под книги, однозначно говорило о том, что в ближайшем будущем он не проснется. В правой руке Чайнег держал пистолет с треснувшей рукоятью.

— Он так и не выстрелил?

— Нет, он и не мог выстрелить — это не настоящий пистолет. У Чайнега был настоящий, но его кто-то подменил на поддельный, без пуль и с нерассверленным стволом.

— Так, — сказала Змей. — Давай сначала. Ты говоришь, что он был таким инвестиционным банкиром-партизаном, который зарабатывал на жизнь, массированно скупая акции чужих компаний…

— Точнее, он заправлял таким поглощением компаний, используя чужие деньги и получая огромные комиссионные. Обычно выкупаются акции, используя активы корпорации-жертвы в качестве гарантийного залога при покупке. «Промышленные Предприятия Ганта» сейчас являются частной компанией, и таким образом ее не выкупишь, но Чайнег все равно мог заполучить компанию, выплатив ее громадные долги. Несмотря на весь доход от Автоматических Слуг и «транзитных молний», Гант заложил под новые проекты все; он совершенно не следит за расходами, а заставляет Клэйтона Брайса и Департамент творческой бухгалтерии писать квартальные отчеты на санскрите экономики, чтобы никто не понял, насколько глубоко он в минусе.

— Но Янтарсон Чайнег читал на санскрите.

— Как на родном языке.

На собственную беду — по теории Лексы Тэтчер — Янтарсон Чайнег не поделился навыками в переводе с санскрита ни с кем из «Дрексел Бернам Саломон» и не оставил никаких заметок — ни рукописных, ни Электрических. Такая секретность, конечно, — дело не редкое в мире рейдеров-головорезов, где идеи похищались только так, но в данном случае она могла оказаться фатальной. Единственное, что осталось от плана Чайнега, — меморандум его заместителю, написанный, пока тот был в отпуске, и гласивший, что он разработал способ «подать „Промышленные Предприятия Ганта“, как белого кита на тосте». И никаких подробностей. Чайнег отправил меморандум по факсу на курорт в Патагонии утром прошлого четверга. К тому времени, когда его заместитель спустился с гор и прочел послание, Чайнег был уже мертв.

Вскоре после отправки факса Чайнег позвонил Эстер Монтесанто, трейдеру из «Морган Стэнли», и пригласил ее поужинать. Они собирались не только обсудить дела, поскольку Чайнег позвонил еще и в элитную разновидность «Сети магазинов контроля рождаемости» и заказал упаковку из десяти презервативов стоимостью в пятьдесят тысяч. Веха эффектного потребительства: каждый презерватив индивидуально паковался в герметичный кокон, сотканный специально обученными маньчжурскими шелкопрядами, запечатывался в кисет из драгоценной шерсти перуанской викуньи и укладывался в шкатулку из редких твердых пород дерева, вырезанную и отполированную вручную племенем голодранцев-плотников центрального Борнео. Разумеется, вся эта упаковка была одноразовой; сами же презервативы — цветные, ребристые, со смазкой, с запахом, вкусом, пупырышками и такие прочные, что стрелу на лету остановят. Тем, чей доход не достигает тысячи миллионов долларов, не положено знать название компании-производителя.