Колдун и Сыскарь

— Не удивлюсь, если они шли в Москву, — сказал Симай. — Там сейчас всякой нечисти раздолье.

— Почему? — спросил Сыскарь.

— Порядка меньше стало с тех пор, как царь Пётр Алексеевич столицу в Санкт-Петербург перенёс, — со вздохом пояснил Харитон Порфирьевич и, оглянувшись по сторонам и понизив голос, добавил: — Да и хозяин Москвы нынешний Ромодановский Иван Фёдорович, хоть и власть большую имеет, а с батюшкой своим, князем-кесарем Фёдором Юрьевичем, в сравнение идти не может. Уж больно мягок.

— А вам бы всё твёрдую руку на загривке, — буркнул Симай. — Не надоело?

— Так это ж только тебе, бродяжьей цыганской душе, порядок в государстве — что нож острый, — сказал степенно управляющий. — А нам, людям ответственным да хозяйственным, желательно, чтобы всё было по закону.

— По закону тебе, Порфирьевич, будет на том свете. Не знаю, правда, райскому или адскому, но — будет, не сомневайся. А в этой жизни закон, что дышло, сам знаешь. Куда повернул, туда и вышло. Особливо у нас в России.

— Ты, Симай, язык-то придержи, — незлобливо посоветовал Харитон Порфирьевич. — Уж больно он у тебя болтливым иногда бывает. Не ровен час, услышит кто и донесёт — будешь в Преображенском приказе объяснять, откуда ты такой говорливый взялся.

— Так глава-то Преображенского приказа, а теперь ещё и Тайной канцелярии у нас кто? — засмеялся Симай. — Князь Иван Фёдорович! Сам же говоришь, он мягок, не в пример отцу. А у меня к тому же и грамота имеется от самого Брюса. Чай, тоже не последний человек в государстве. Авось, пронесёт.

— Колдун твой Брюс, — буркнул управляющий. — И чернокнижник. Натуральный. Сидит, как сыч, в башне своей на Сухаревке, и чем там занимается — никому не ведомо. А только бают люди, что нечистыми делами. Ох, нечистыми. Смотри, как бы не загреметь тебе с твоим покровителем, куда Макар телят не гонял.

— Ты, Порфирьевич, почаще людские байки повторяй — авось умнее станешь, — сказал цыган. — У Брюса в башне на Сухаревке — обсерватория, то всем ведомо. Чтобы отроки, кои в начальных классах тамошней навигацкой школы науки постигают, могли звёзды и планеты изучать. Императору нашему и царю-батюшке Петру Алексеевичу оченно та обсерватория и школа дороги. — Голос Симая быстро окреп, набрал силу и уверенность. — С колдовством же и чернокнижием Брюсу дело иметь приходится по необходимости. Колдунов чёрных да ведьм у нас на Руси с избытком, а то ты не знашь. Одно подворье Крутицкое[6] с ними никак справиться не может. Особливо теперь, когда всем в церкви заместо патриарха Священный Синод заправляет. Ежели б справлялось, ты не меня с Андрюхой, а батюшку местного попросил бы с французским вампиром потягаться. Но ведь не попросил же, а?

— Местный батюшка зело со змием зеленым бороться горазд, — вздохнул Харитон Порфирьевич. — Куда уж ему с вампиром…

Сыскарь слушал незлобливую болтовню-перепалку Симая с управляющим имением князя Долгорукого и тихо млел. Одни только имена, отчества и фамилии наряду с должностями, то и дело всплывающие в разговоре, могли вогнать в священный трепет любого историка.

Царь Пётр Первый, Пётр Алексеевич. Он же император Пётр Великий. Строитель, реформатор, легенда. Неизвестно, чего пролил больше — пота своего и народного или людской крови.

Ромодановский Иван Фёдорович и отец его Фёдор Юрьевич. Князи-кесари, полноправные властители России в период отлучек царя Петра из страны (а отлучался он часто).

Брюс Яков Вилимович — друг и сподвижник Петра Первого, учёный, алхимик, талантливый артиллерист и, опять же, по слухам, знаменитый колдун из непонятной и страшной Сухаревой башни…

Обо всех этих и других исторических личностях новые знакомые Андрея говорили примерно так же, как и сам Сыскарь неоднократно говорил о президенте страны, премьере или крупном российском чиновнике, обсуждая их характер, поступки и слухи, с ними связанные. Так, что сразу, без всяких иных доказательств, становилось понятно: это не сон. Он, Сыскарёв Андрей Владимирович по кличке Сыскарь, и впрямь оказался в прошлом. Теперь на дворе май месяц одна тысяча семьсот двадцать второго года, и в этом мире, где оборотни, вампиры, упыри, колдуны и ведьмы считаются самым обычным явлением, ему придётся выживать. И выискивать любые способы вернуться домой. Чего бы это ни стоило.

Глава 18

Как удачно, что моя школьная любовь Светка Зубарева была заядлой лошадницей, и я худо-бедно умею ездить верхом, думал Сыскарь, покачиваясь в седле. Но этого явно мало. Похоже, учиться здесь придётся очень многому. Начиная от умения пользоваться кресалом и огнивом и обходиться без электричества и туалетной бумаги (да и вообще без бумаги, она тут большая ценность) и заканчивая способами обнаружения и уничтожения оборотней, упырей, вурдалаков и прочей нечисти. Раньше я бы добавил «сказочной», но теперь не добавлю. Своими глазами видел. И еще не известно, что мне предстоит этой ночью. Если, как утверждает Симай, мы, возможно, будем иметь дело с вампиром и даже князем вампиров, то тебе, Сыскарь, не позавидуешь. Оно и раньше-то особо завидовать было нечему, а сейчас и вовсе дело швах, как, помнится, любил говаривать дед…

Чуть более получаса назад они скрытно, верхами, покинули усадьбу князя Долгорукого, где под всеобщее народное ликование жгли трупы оборотней, и направились вниз, к Калужскому тракту. Им предстояло проехать по нему с полторы версты по направлению к Москве, затем оставить лошадей в условленном месте и дальше действовать по плану.

Солнце ушло за горизонт, но закат ещё не остыл, и его жёлто-оранжево-багровая полоса тянулась и тянулась над лесом, охватывая большую часть окоёма. Лето было совсем уже рядом, и ночи становились всё короче. И слова богу. Сыскарь представил себе на секунду, что сейчас не середина мая, а, скажем, января и невольно поёжился. Тысячевёрстные пространства России, занесённые снегом, скованные морозом, продуваемые ледяными ветрами от края и до края. И не единого электрического огонька. Не говоря уже о батарее центрального отопления. Бр-рр.