— Принято, Сато-сан.
— Транспорт два… Билл?
— Хай, транспорт один?
— Я поглядываю на монитор, но веду машину. Как только мальчик двинется с места, сообщи мне… особенно если он развернется на сто восемьдесят градусов. Сообщи мне, в какую сторону смотрит лошадь. Когда мы выйдем за пределы прямой видимости, веди наблюдение по монитору, дающему картинку с беспилотника.
— Хай, — последовал быстрый, резкий ответ Билла.
«Сообщи мне, в какую сторону смотрит лошадь?» — подумал Ник.
Когда они миновали небольшую возвышенность и начали спускаться в широкую равнину, направляясь к мосту над высохшей рекой, Ник спросил:
— К чему все эти вопросы о том, что я думаю, и разговоры про Японию и Китай? Вряд ли это случайно.
— Это в предвидении вашей встречи с доном Кож-Ахмед Нухаевым завтра утром, Боттом-сан.
— С доном Кож-Ахмед Нухаевым? Как это — моей встречи? Ведь вы тоже будете там, разве нет?
— Не буду, Боттом-сан. Дон Кож-Ахмед Нухаев связался с нами, с самим мистером Накамурой, чтобы устроить эту встречу. И поставил условие: должны прийти только вы, и никто больше.
Ник попытался тряхнуть головой.
— Не понимаю. Даже если он хочет говорить только со мной, какая тут связь с развалом стран на части, с Японией, Китаем и прочей ерундой?
— Вы должны понять, кто такой дон Кож-Ахмед Нухаев, — сказал Сато по их закрытой линии. — И кого он представляет.
— Он наркодилер, — отозвался Ник. — А представляет он охеренную кучу денег.
— Верно, Боттом-сан, но это не все. Родители Кож-Ахмед Нухаева тоже пережили потерю единой культуры и единой страны, когда распался Советский Союз.
— Я сейчас заплачу. И потом, разве Кож-Ахмед Нухаев — не чеченец? Он и его родители должны были радоваться, когда дряхлый СССР наконец издох.
— Его отец был чеченцем, Боттом-сан. А мать дона Кож-Ахмед Нухаева — русская, и он воспитывался в Москве…
— И все же я не понимаю…
Они приближались к мосту. Впереди была видна I-25, поднимающаяся по склону с другой стороны высохшей реки. В долине пятна зеленой травы перемежались старыми тополями — и стоящими, и упавшими.
ebooksa