— Тут могло быть что угодно, — отрезал Ник. — Может, вы просто подперли дверь двумя камнями из ящика для растений. Но вам вполне хватало времени, чтобы убить их обоих, а потом снова перебраться в вертолет с крыши незаметно для датчиков.
Сато кивнул, словно его это убедило.
— И какие же у меня были мотивы?
— Откуда мне знать про ваши мотивы? — снова рассмеялся Ник. — Соперничество наследников. Что-то случилось в Японии, о чем мы никогда не узнаем. А может, вам нравилась малютка Кели Брак.
— Она мне нравилась, и потому я выстрелил ей в голову.
— Ну да. Именно.
— А потом из ревности убил молодого мистера Накамуру.
— Я же сказал, что не знаю ваших мотивов. Знаю только, что у вас были возможности, оружие и современная техника, чтобы войти в квартиру Кэйго и выйти из нее.
— Под «современной техникой» вы имеете в виду «сасаяки-томбо», — сказал Сато.
— Да.
— Вы должны выяснить, существовали ли в Америке шесть лет назад «сасаяки-томбо», — сказал шеф службы безопасности. — И даже в Японии, если уж на то пошло.
Ник ничего не ответил. Он еще минуту разглядывал унылую крышу и унылые низкие тучи.
— Пойдемте отсюда, достал уже этот долбаный дождь, — предложил он.
Позднее Ник никак не мог понять, почему он сразу же не вышел из этого чертова дома. Его работа здесь была закончена. Сколько ни пялься на сцену преступления шестилетней давности, больше ничего не обнаружишь. Все вышло бы иначе, если бы они взяли да уехали.
Но они не уехали.
Они вышли в прихожую третьего этажа, и Нику опять почудилось, что он улавливает запах крови и мозгового вещества из спальни. Сато повернул налево, к выходу. Но Ник не стал ждать, когда японец отопрет дверь на лестницу, ведущую вниз, а свернул направо, прошел в прихожую и затем — в большую комнату, выходившую на Уази-стрит.
Это была библиотека, служившая сыну магната все то время, что он провел в Америке до своего убийства. Охочая до книг молодежь могла только мечтать о таком месте. Половицы здесь были из бразильской вишни, встроенные в три стены книжные шкафы — из черного дерева, декоративные накладки — ручной работы, ковры — из Персии. Длинные столы со встроенными полками для журналов и гигантскими словарями поверх них выглядели так, будто происходили из картохранилища Колумба. Изящные деревянные жалюзи в два ряда на каждом из восьми высоких окон были тоже из вишневого дерева. Громадный стол черного дерева перед окнами походил на тот, за которым работал президент в Овальном кабинете Белого дома; на возвышении стояло пианино фирмы «Стейнвей». Клубные кресла, стоявшие в беспорядке, и длинный диван были обиты такой темной и мягкой кожей, что казались взятыми из английского клуба восемнадцатого века.
Ник окинул взглядом две тысячи триста девять книг на полках. Он знал, что их ровно две тысячи триста девять, — его люди просмотрели все книги до единой. И обнаружили из улик лишь три, чуть ли не столетней давности, поляроидные фотографии обнаженного молодого человека, спящего на кровати. Фотографии были засунуты в изданный полтора века назад третий том «Истории упадка и разрушения Римской империи». Поскольку у обнаженного молодого человека наблюдалась слабая эрекция, некоторые из самых дотошных детективов Ника усмотрели тут связь с названием книги. Другие решили, что Кэйго Накамура, известный и в Штатах, и в Японии как большой женолюб, втайне был геем и, возможно, был убит одним из своих молодых любовников.
Ни криминалисты из полиции, ни спецы из ФБР не смогли установить имя фотографа или его юной модели. Но Ник нашел дизайнера по интерьерам, работавшего на Кэйго Накамуру, и тот подтвердил, что все библиотечные книги он приобрел на вес на различных калифорнийских и колорадских аукционах. Книги в первую очередь выбирались за качество кожаных переплетов, как пояснил дизайнер.
Насколько могли утверждать лучшие аналитики на службе у Ника и ФБР, Кэйго Накамура не осилил ни одной книги на этих полках или столах. Обнаженный молодой человек, снятый «поляроидом», был из какой-то другой таинственной истории.