Флэшбэк

22
18
20
22
24
26
28
30

Профессору Джорджу Леонарду Фоксу не понравилось обращение «старик», но он предъявил визитку, которую ему дал Эмилио, и ответил, скрывая дрожь в голосе:

— Exijo que те lleven a la casa de Gabriel Fernández y Figueroa.[49]

Вероятно, ему не следовало употреблять такой сильный глагол, как «требовать», но было уже слишком поздно. Один из латинов засмеялся, но тот, первый, показал ему визитку, и он замолчал.

¿Por qué quieres ver a Don Fernández у Figueroa, gringo viejo?[50]

Леонард устал от издевок и оскорблений.

— Проводите меня туда, — сказал он по-английски. — Дон Фернандес-и-Фигероа ждет меня.

Пятеро вооруженных людей принялись оживленно совещаться. Потом тот, кто взял визитку, показал Леонарду на черный внедорожник-«фольксваген», стоявший за баррикадой.

— Идем.

Эмилио жил в огромном старом доме с восточной стороны кладбища «Эвергрин».

Но когда сопровождавшие Леонарда люди провели его через несколько КПП и караульных постов, он понял, что это скорее похоже на ощетинившуюся оружием крепость, чем на дом. Военные автомобили с коронованным орлом на флаге Нуэво-Мексико заполняли улицы на много кварталов вокруг. По другую сторону улицы располагалось громадное кладбище. Ограда его была снесена, и Леонард увидел еще десятки колесных и гусеничных машин на пожухлой траве. Перед самым домом Эмилио стояли вереницы больших черных внедорожников — у каждого из блокпостов. Верхушки стен вокруг дома были утыканы осколками битого стекла и оплетены бесчисленными витками колючей ленты.

Его проводника раз пять-шесть останавливали внутри резиденции, и каждый раз предъявлялась визитка. Дважды Леонарда обыскивали — тщательно и до неприличия агрессивно. Отнять у него сумку с деньгами было бы до смешного легко, но охранники лишь быстро перебирали стопки купюр, стянутые резинкой, — скудные сбережения Леонарда.

В многочисленных комнатах, выходивших в устланный плиткой коридор-прихожую, толклись люди: курили, спорили, склонялись над картами, жестикулировали. Сопровождающий провел Леонарда вверх по двум лестничным пролетам, потом по широкому коридору. У открытых дверей библиотеки стояли двое в штатском, но с автоматами. Снова пришлось показать визитку. Леонарда обыскали в третий и последний раз, открыли дверь пошире и позволили ему войти. И опять обыскивавшие заглянули в его курьерскую сумку, набитую деньгами, и ничего не сказали.

Комната выглядела впечатляюще. С трех ее сторон стояли шкафы футов двенадцати в высоту, заставленные книгами в кожаных переплетах. В четвертой стене были окна; Леонард через них видел и слышал, как черные вертолеты приземляются внутри окружающих здание стен, на площадке в несколько акров. Эмилио Габриэль Фернандес-и-Фигероа сидел за широким столом, а напротив него — лысый человек лет пятидесяти с небольшим. Леонард сразу же понял, что эти двое — родственники. Когда он подошел, оба встали.

— Леонард, — сказал тот, с кем он вот уже четыре года играл в шахматы по субботним утрам, в Эхо-парке.

— Дон Фернандес-и-Фигероа, — отозвался Леонард, сделав небольшой уважительный поклон.

— Нет-нет, — возразил его старший приятель, — Эмилио. Для тебя я — Эмилио. Позволь мне представить тебе моего сына Эдуардо. Эдуардо, это мой партнер по шахматам и беседам, о котором я говорил с таким уважением, почетный профессор доктор Джордж Леонард Фокс.

Эдуардо наклонил лысую голову. Голос его звучал очень тихо.

— Es un verdadero placer conocerlo, señor.[51]

— Это я очень рад, — сказал Леонард. — Я проверю боевые порядки, отец, — сказал Эдуардо, еще раз поклонился Леонарду и вышел, закрыв за собой высокую дверь.

Леонард почувствовал, как сильно забилось его сердце. Все эти годы он знал, что сыновья и внуки Эмилио — одни из вождей движения реконкисты в Калифорнии и Лос-Анджелесе, но сейчас понял, что возглавляет движение сам Эмилио. Почему этот важный — и опасный — человек провел столько неторопливых субботних утр с отставным профессором классической и английской литературы?