Кракен

Безглазая штука в баке продолжала смотреть.

— Кракен есть кракен, — добавил Билли. — И не имеет с нами ничего общего. А это? Это — образец, экспонат. Я знаю. Я сделал его. Он наш.

Взгляд Бёрн беспокойно заметался, она закрутилась вокруг своей оси. Бутылочная магия, подумал Билли. Чернила вздрогнули.

— Дело вот в чем, — продолжил Билли, чувствуя резкий выброс адреналина, — дело вот в чем. Кракенисты считали меня их пророком после сделанного мной, но я никогда не был их пророком. Кто я есть? — Даже если это ошибка, недоразумение, даже если шутка не удастся, будь что будет. В конце концов, как выкручивались остальные мессии? — Я — бутылочный пророк. — Случайно возникшая энергия стекла и памяти. — И я знаю, что это такое.

Около Билли снова возникла раковина, в нескольких дюймах от нее вернулась на место стена. Заточенный в аквариум кракен шипел с помощью своего сифона. Стена росла.

— Это не животное и не бог, — заявил Билли. — Он не существовал, пока я не стал за ним присматривать. Это мой экспонат.

Новые правила были зачеркнуты. Билли чувствовал, что идет борьба. Он видел, как стена то уменьшается, то растет, то появляется, то исчезает, он то мог противостоять, то нет, он ощущал, как чертово небо изменяется и переделывается согласно написанным инструкциям и готово исчезнуть в дуэли по чистописанию, которую вело сознание Гризамента, теперь усиленное магической мощью кракена: магия чернил сражалась с щупальцами создания, которое совсем не было кракеном.

Экспонат прижал свои руки к стенкам аквариума. Присоски прижались к пластику, подтягивая к нему огромное тело. Это не было попыткой выбраться — кракен не мог существовать без этого вместилища.

Билли стоял.

Он сам пробудил в нем сознание. Архитевтис, вождь. Образец, изнывающий без консерванта. Парадокс в форме спрута, а не морское животное. Архитевтис, Билли понял это только сейчас, не был неопределенным существом в глубоких водах, которое всегда оставалось только самим собой. Архитевтис появился, когда человек назвал его так.

— Он принадлежит нам, — сказал Билли.

Чернила спрута обладали чудовищной магической силой: в этом Гризамент был прав. Но Вселенная услышала Билли, и слова его звучали убедительно.

Может быть, если бы Гризамент брал чернила прямо из глубоководных обитателей, а не из законсервированного, стерилизованного, находящегося под присмотром существа, власть его была бы настолько всеобъемлющей, насколько ему хотелось. Но это были чернила архитевтиса, не склонные выполнять прихоти мага.

— Это экспонат, и о нем написано в книгах, — сказал Билли. — Мы написали его.

Чернила, смешавшись, сражались друг с другом. Вселенная гнулась от их борьбы. Но так же, как Гризамент смешался с чернилами, так и они смешались с ним; как он получил их силу, так и они приобрели силу Гризамента. Кроме того, много Гризамента пролилось: от чернил осталось больше, чем от него. Чернила принадлежали музейному экспонату, курируемому гражданином Лондона по имени Билли, и мало-помалу они покорили чернильного человека. Стена поднялась снова. Бёрн рухнула на землю.

Гризамент испустил страдальческий вопль, от которого содрогнулся дом, и выскользнул из себя самого, как и вся остальная его сущность, — в поток, в канализацию. Он был переписан. Он был стерт чернилами, которые, победив его, мгновенно удовлетворились этим, возвратились в неодушевленное состояние и выпали из воздуха темным дождем.

Стена вернулась. Кухня вернулась. Мокрый дом был снова полон мертвых рыб.

— Что ты наделал? — кричала Бёрн на Билли. — Что ты наделал?

Все, что составляло Гризамента, ушло. Остался только архитевтис-зомби в аквариуме, еще шевелившийся, вонявший химикатами, с бледной шелушащейся кожей и вялыми парализованными щупальцами в чернилах, которые стали просто темной серо-коричневой жидкостью.

Глава 79