— Я поеду с вами. — Билли кивнул. — Смогу хотя бы поспать.
— И что со всем этим делать? — Бэрон оглядел помещение.
— Коллингсвуд напишет отчет, — ответил Билли.
— Это вряд ли, — отозвалась та, осматривая комнату, прищуриваясь и принюхиваясь, верша колдовство. — Погодите.
Билли приблизился к архитевтису. Бэрон позволил ему подойти к аквариуму, но присматривал за ним. Билли заговорил со спрутом шепотом, словно с норовистой собакой.
— Привет, — сказал он восьмиметровому законсервированному, вооруженному многочисленными щупальцами новорожденному существу, которое двигалось в остатках консерванта, обмазываясь жидкостью при помощи цепких конечностей. Как бы ему хотелось погрузиться в формалин целиком!
— Это еще не конец, — сообщила Коллингсвуд мертвым голосом.
— Слушай, — обратился Билли к архитевтису; тот шевелил щупальцами в руку толщиной. — Ты справился. Ты нас спас.
В ответ раздалось хлюпанье. Коллингсвуд глубоко дышала и смотрела на Билли с каким-то измученным выражением. Саира хмурилась. Билли снова услышал влажный звук.
Это была огромная куча рыбьей плоти, которую Билли давно заприметил.
Нет. То были не судорожные подергивания, не имитация движений рыбок, которая применялась для охоты. Это маятникообразное покачивание было человеческим жестом. Существо говорило на своем языке, изображая отрицание. Билли сказал архитевтису: «Ты спас нас», а море ответило: «Нет, нет, нет, нет, нет».
— Что за черт? — прошептал Билли.
— Что это значит? — сказала Саира. — Что происходит?
— Это еще не конец, — объявила Коллингсвуд. — Твою мать. — Она истекала кровью. Кровь текла из глаз, из носа, изо рта. Она сплюнула сигарету вместе с кровью. — Проклятье. Он совсем близко.
Билли закрыл глаза, содрогаясь от страшного предчувствия.
— Он по-прежнему… — начал он и, к своему ужасу, почувствовал, что его руки стянуты сзади; это Бэрон надел на него наручники. — Вы с ума сошли? Сейчас все запылает.
— Заткни поддувало, ты, — велел Бэрон и жестом приказал одному из своих людей надеть наручники на Саиру.
— Ой, что-то уж очень хреново, — сказала Коллингсвуд. — Босс, не будьте придурком.
Экстрасенсам всего потайного Лондона, всего Ересиополиса следовало молиться о том, чтобы их пророчества оказались ошибочными: они чувствовали, как на город быстро надвигается сожженное ничто.
— Отпустите меня, — сказал Билли.