Убедившись, что Мирех уже без сознания, Геллан приподнял его, сделал шаг к пропасти и швырнул своего врага туда.
— Тебе до смерти еще далеко — много десятков метров. Лети, — негромко сказал Геллан и подумал: «Прости меня, Господи, что не всегда я следую твоим заветам!»
Тяжело дыша, он направился к Глории, которая уже приводила себя в порядок.
— Что ты с ним сделал? — спросила она.
— Отпустил, — ответил Эдвард, одеваясь.
— Куда?
— В пропасть.
— Ты что, убил его?
— Я ему отплатил его же монетой. Ты что, против?
— Нет. За многие загубленные жизни и другие большие грехи он давно заслужил казнь. Как бы только Керим не узнал.
— Если только ты не скажешь, — притянул Глорию к себе Геллан, — то никто не узнает.
— А что я скажу? — Глория рассмеялась. — Я же ничего не видела.
— Значит, никто не видел.
Геллан обнял ее за плечи, и они отправились в обратный путь. Договорившись о том, что Глория должна сказать Майеру, они разошлись.
На душе у Геллана снова стало паршиво. Мысль, что пришлось убить человека, хотя и подонка, не радовала. Появилось и все усиливалось чувство тревоги. Его вдруг потянуло в свою комнату, и Геллан, словно повинуясь чьему-то приказу, направился к строению, где жил. Вошел в комнату и увидел сидевшего на кровати… самого себя. Он узнал свою фигуру, лицо, даже одежду. Не было у Геллана ни страха, ни растерянности, когда он молча остановился напротив самого себя…
Глава 37
Полещук первым увидел Геллана и Глорию, а Мельников — Миреха, следившего за ними.
— Куда это американец леди повел? — негромко спросил Полещук и сам же ответил: — Что это я! Известно куда: «и в темный лес ягненка поволок», — продекламировал он строки из знакомого стихотворения.
— Хочешь посмотреть, чем они заниматься будут? — поддел друга Мельников.
— Хватит им одного зрителя. Мирех слюной изойдет, наблюдая картинку.