Илоты безумия

— Выходит, не случайно оказались в Ливане Левин и Стрельцов, а, Андрей Михайлович? — спросил Кустов, пристально глядя в глаза генералу.

— Скажу больше, Коля, специально. Нам предстоит во многом разобраться, но главное — террористическая организация и наши парни, попавшие в плен.

Глава 7

Мельников и Полещук скоро почувствовали, что их жизнь начинает меняться к лучшему. Кормить стали чаще и лучше. Парней переодели, а как-то утром привели в соседнее здание, где они впервые за последние годы увидели себя в зеркале. Парикмахер-пакистанец постриг их, поправил бороды и усы, а затем пленных отвели в душ, где они хорошо вымылись и переоделись в чистое белье и одежду. «Варенки» и легкие джинсовые рубашки болтались на тощих, исхудавших телах. Но на этом сюрпризы не кончились. После сытного ужина обоих разместили в небольшой комнате, где стояли мягкие кровати с хорошим постельным бельем. Виктор и Владимир только переглянулись и, пожав плечами, тут же завалились спать. На разговоры сил не осталось.

На следующий день их никто не будил, и парни проснулись далеко после обеда.

— Ну как, видишь разницу? — потягиваясь, спросил Мельников.

— Вижу, вижу, наверняка мы на пороге перемен.

— По-моему, этот порог мы уже переступили, или твой желудок ничего не говорит?

— Злится, ворчит, даже рычит. Как бы не зачастить в одно место.

— Кстати, мы с тобой даже и не знаем, где оно.

— Сходи в разведку.

Мельников подошел к двери и приоткрыл. В плену он привык к постоянному контролю и был уверен, что за дверью охранник. Но, наверное, и впрямь обстановка изменилась. За дверью — просторный коридор, за широкими окнами — солнце и зелень, и никого из людей. Мельников прошелся по коридору и вернулся.

— Пусто и тихо.

— Что, даже охраны нет?

— В том-то и дело.

— Ишь ты, как доверяют, — усмехнулся Полещук и направился к выходу.

Но тут дверь неожиданно открылась, и в комнату вошли двое. Европейский тип лиц, легкие рубашки и брюки, на губах — улыбки. Один из них, чуть повыше, на довольно хорошем русском языке сказал:

— Доброе утро, товарищи!

Полещук даже побледнел от такого обращения: уж не свои ли прибыли?

Мельников был и постарше, и поопытнее друга. Он почувствовал, что пришедшие — не соотечественники.