— Какой-то моряк нам вчера, когда пришли на корабль, дал.
— Смотри ты! Надо же!
Лексикон Бугчина был небогат, и словами-паразитами пестрела почти каждая фраза.
— Вот бы этого мужика найти! Может, дал бы еще пивка. Надо же, на халяву такое пиво, а?
— А как ты рванул? — не терпелось узнать Мельникову.
— О, мне повезло. Я сам — строитель. В прошлом году переехал в Ташкент. Надо же было как-то из Краматорска удрать.
— А чего из Краматорска надо было бежать?
— С женой развелся, а она на алименты подала. Надо же! А?
— А сколько детей у тебя?
— Двое от этой.
— А что, есть еще?
— Ха-ха. Даешь ты! Вроде не знаешь, что у каждого мужика детей по свету бегает вон сколько!
— Ну а как здесь оказался?
Полещук понял, почему Мельников отдал свое пиво, и пододвинул Бугчину свою банку:
— Пей, я тоже не хочу.
— Надо же! — Бугчин уже захмелел. — Вы мужики что надо, — он открыл третью банку и приложился к ней. Не обращая внимания, что пиво течет по небритому подбородку, осушил банку и пробормотал: — Не забыть бы отлить, а?
— А как ты из Союза рванул? — допытывался Мельников.
— А я попросился в Афганистан помогать им социализм строить. Направили. Правда, долго мурыжили, резину тянули. Наверное, чуяли, гады, что могу намылиться. Но я же за год работы уже передовиком у узбеков стал, даже в президиум на собраниях выбирали. Надо же! Не хрен собачий был! Вот и направили, а я шесть дней потрудился в Кабуле на домостроительном комбинате и подумал: «Сема, хватит, иначе или желтуху, или тиф подхватишь». А это же, сами знаете, не триппер. А? Вот я прямо со старого микрорайона — он как раз на окраине города — вышел на Джелалабадское шоссе, а там пешком в сторону Пули-Чархи — и в горы. Как только встретился с бородатыми, руки вверх и кричу: «Я свой — шурави!» Это так советский по-ихнему зовется. Я об этом в первые же дни после приезда в Кабул узнал. Они меня обшманали, правда, суки — весь аванс, который мне выдали в Кабуле, забрали. Хамло, скажу вам, а не бандиты! Обидели честного человека ни за что. Я даже начал подумывать, не рвануть ли от них. Но тут на отряд напали. Бой начался, командир душманов прикрепил ко мне трех своих людей, они меня и повели. Три дня шли, и наконец я оказался в Пакистане, в Пешаваре. Кто только со мной не говорил: и начальники душманские, и пакистанские, и американские. Не хотели верить мне, что я не военный. Надо же! Не верилось им все, что я добровольно к ним переметнулся. А? Послал бы их, но тут какие-то люди приехали. Поговорили со мной, поняли, что я на Советский Союз в обиде и готов бороться. Конечно, я думаю, они понимают, что за хорошие деньги. А?
И Бугчин откровенно рассмеялся. Мельников наивно спросил:
— И ты считаешь, что таким образом насолил Советам?