Три выбора

Когда

В лесу уже темно,

Бывает дерево одно

Зеленопламенным закатом

Оранжево озарено.

Кофе в самолетах, как известно, бесплатный. А вот за коньяк следовало уплатить. И когда «доска» подошла ко мне, забрала коньячную рюмку и молча стояла, ожидая оплаты, я полез в бумажник, стал искать подходящую купюру, и тут мне показалось, что… Я пересчитал наличность и понял, что ничего мне не «показалось» – ровно половины денег там не было!..

Этот ловкий кавказец «обчистил» меня прямо на моих глазах, не только не скрывая своих рук, но даже демонстративно манипулируя тренированными на таких «пролистываниях» пальцами буквально у меня «под носом».

Только теперь до меня дошел истинный смысл утреннего происшествия – оба моих новых знакомых являлись жуликами, или, точнее, мошенниками и составляли, как выражаются юристы, «организованную преступную группу». Один «завлекает» лоха, а другой его «стрижет». И в роли такого вот барана для стрижки сегодня выступил я.

Остатки утреннего страха в душе быстро сменились досадой и обидой на самого себя. Так глупо дать себя обмануть! Но – поделом! Почему я сразу не ушел, а остался «посмотреть»? Была, значит, и неясная, но достаточно сильная надежда на «не только посмотреть», но и на «немножко поделить». А, значит, поделом!

Эта сцена вызвала из моей памяти многочисленные наши с Ефимом Семеновичем беседы на «нравственно-космогонические» темы. Случались такие беседы в разной обстановке и в разных местах – во время «укороченной обеденной церемонии», когда большинство наших «волчар» грызли кости, подбрасываемые нам Судьбой где-то на Руссийских просторах, и мы с ним спускались в кафе вдвоем, во время совместных командировок нудными гостиничными вечерами, на отдыхе где-нибудь на греческих или итальянских пляжах, в машине, мчавшей нас на деловую встречу…

Основным его тезисом, в котором Ефим Семенович был твердо убежден, являлось утверждение, что в мире изначально присутствуют Он и Лукавый и мы – поле борьбы этих космогонических начал. Иногда по его глазам я видел, что присутствие Лукавого над плечом он ощущает почти физиологически…

К функции Лукавого относились все виды Соблазна, направленного на отлучение нас от Него. Лукавый, в понимании Ефима Семеновича, был бесконечно изобретательным и бесконечно активным. В качестве инструментов Соблазна он использует огромный арсенал, основанный на открытых еще в библейские времена свойственных нам пороках – классической жажде денег, удовольствии от чревоугодия и прелюбодеяния, непомерной гордыни и даже стремлении к познанию.

Именно Лукавый подталкивает нас к созданию ситуаций, в которых достижение грешных целей кажется легким и безнаказанным и мы строим разные авантюрные бизнес-планы, ходим в роскошные рестораны, заводим себе любовниц, выдвигаем амбициозные теории или растворяемся во всемирной паутине Интернета. (Почему-то именно Интернет кажется ему особенно опасным соблазном от Лукавого).

Только человек соберется остановиться и подумать о смысле и цели своего Бытия, «как Лукавый тут как тут – мыслишку подбрасывает „умненькую“, девочку подводит „красивенькую“ или просто усаживает за компьютер».

Я не мог согласиться с такой трактовкой, поскольку считал, что каждый из нас сначала создает, а потом и носит в своей душе и своего Бога, и своего Лукавого. И, по большому счету, отвечать за шкоды и пакости этого внутреннего соблазнителя должен каждый сам. Ссылка на то, что его кто-то «попутал» – это тоже Соблазн, соблазн ухода от ответственности.

А сегодня «мой Лукавый» действительно добился своего – получив от него предложение «посмотреть», я, именно я, соблазнился возможностью «поделить» и «хапнуть на халяву».

Но такого рода признания и нелицеприятный анализ нисколько не изменял того факта, что денег у меня теперь оставалось едва-едва на обратный билет.

А как же прожить несколько дней в Челядьевске? Ладно, давайте решать вопросы по мере их поступления, решил я. Сначала встреча с Сидоровым, а уж потом будем думать о ночлеге…

В аэропорту Челядьевска меня уже ждала высланная от «Полуоксида» представительская модель «Сидроен» с хмурым водителем и веселым толстяком сопровождающим. (Как выяснилось впоследствии, эту машину подарили Сидорову французские компаньоны за «корректность в бизнесе» и выбрали именно эту модель, руководствуясь созвучием французского слова с его фамилией).

Знакомиться нам с присланным за мной встречающим было не нужно. Я хорошо помнил его колоритное имя: Савелий Ильич. Он тоже, вероятно, узнал меня – я это определил по его чуть испуганному взгляду. Но он почему-то решил «не вспоминать» нашей встречи в Магнитограде. Я поддержал его игру.