Стезя смерти

Маргарет была там — сидела на низеньком табурете, сложив на коленях тонкие руки, а молчаливая грустная девица расчесывала ее мокрые волосы; увидев Курта, она поднялась, почти оттолкнув от себя свою новую горничную, и замерла, глядя растерянно и чуть испуганно.

— Пшла вон, — бросил он служанке, и та, дрогнув губами, воззрилась на свою хозяйку, теребя в руках гребень; Маргарет кивнула:

— Выйди.

Девица осторожно пристроила гребень на край постели, обойдя Курта бочком, и выбежала в коридор. Маргарет отступила назад.

— Ты много себе позволяешь в моем доме с моей прислугой, — заметила она негромко; он выглянул в дверь, убедившись, что никто из челяди не намерен подслушать хозяйские тайны, вновь прикрыл створку и медленно, размеренно прошагал к Маргарет, остановившись всего в шаге.

— Может быть, ты мне напомнишь, благодаря кому ты сейчас в своем доме? — усмехнулся Курт; та скривилась, отступив еще на шаг:

— От тебя несет шнапсом.

— Правда? — с непритворным интересом уточнил он, пожав плечами. — Странно, мне казалось, вымороженное пиво должно было все забить.

— Ты пьян!

— Разумеется, я пьян, — согласился Курт уже без улыбки, сделав к ней неверный шаг. — Неужто ты полагаешь, что после всего произошедшего я явился бы к тебе на трезвую голову и в здравом уме?

— Вот, значит, как, — Маргарет отступила в противоположную сторону. — Стало быть, со мною ты можешь говорить, лишь как следует накачавшись?

— Э, нет, милая; «накачаться» у меня сегодня был повод, — возразил он, шагнув следом за ней. — Даже целых два. Во-первых, сегодня я избавил от суда человека, чья жизнь мне не безразлична. Это ведь повод для радости, согласись. Ну, а во-вторых, я отмечал свое титулование — меня сделали Дважды Великим Дураком всего Кёльна. Причем, — вот незадача! — во второй раз я сам на это напросился, а теперь… — голос осекся, и Курт тяжело опустился на табурет, где до этого сидела Маргарет, потирая виски пальцами и глядя в пол. — Теперь… Пришел пожаловаться?.. не знаю…

— В самом деле, зачем ты пришел? — тихо спросила Маргарет. — Упрекнуть меня в неблагодарности? Если ты забыл, то я напомню тебе, милый: ты держал меня в холодной камере, полураздетую, босую, без воды и пищи почти четыре дня.

— А чего ты ожидала? — Курт поднял голову, глядя на нее устало. — Маргарет, булавок, найденных в моем доме, хватило бы хорошей швее, чтоб изготовить платье! И если ты забыла, то позволь напомнить тебе, что сегодня я предал ради тебя все, что было моей жизнью! Хотя… — он невесело усмехнулся, отвернувшись, и прикрыл глаза, переводя дыхание. — Что ж это я… Ведь я знал, на что иду. Знал, что ты меня используешь — снова. Знал — и смирился с этим…

— «Снова»?

— Да, снова; разве нет? Вся эта история с заговорами, приворотами — все это было лишь ради того, чтобы узнавать о расследовании из первых рук. Ведь так? Что ты теряешь теперь? ответь честно — это так?

— Ты пришел, чтобы спросить об этом?

— Я не знаю, — отозвался он чуть слышно. — Может быть. Может быть, в ответ на этот вопрос я надеялся услышать «нет».

— Хорошо, я отвечу. Нет. — Маргарет перехватила его взгляд и вздохнула. — Нет и да. Да — сначала. И нет — после первой же ночи.

— Я польщен, — ухмыльнулся Курт. — Можно ли в свете этого надеяться, что я не отправлюсь следом за прочими? Я ведь знаю все. О твоих… приятелях из числа студентов, которые не зажились на этом свете.