— Лишь поначалу; да, это было… интригующе, — признала Маргарет нехотя. — Но — послушай; в любви всегда так, первый толчок ничего общего не имеет с возвышенными чувствами, с душевной привязанностью; первый толчок вообще не касается ни возвышенности, ни души. Изначальное желание получить кого-то зарождается вдалеке от всего этого. Обращая внимание на красивую женщину, ты, разве, думаешь о ее душе, чувствах, мыслях? Нет. Ты думаешь о
— Софистика, — шепотом возразил Курт; она вздохнула, с улыбкой проведя ладонью по его щеке:
— Боже; нециничный инквизитор… Но ведь ты понимаешь, что я права. Что ты сам нашел во мне? В первый день нашей встречи — что ты мог во мне увидеть? Тело? И все?.. Но сейчас это не имеет значения — ни то, что видел ты, ни то, что видела в тебе я; сейчас все иначе.
— А Шлаг? С ним как это было? Долго он продержался?
— Прекрати, — велела Маргарет строго. — Да, Шлаг был мил. Умен. Выдержан — до поры. Но и он вскоре стал таким же, как все — с той лишь разницей, что угрожал мне неявно.
— Оклад для книги…
— Да, — кивнула она. — Оклад для книги. Когда я узнала, что происходит, когда он не удержался и рассказал мне, какой подарок готовит, что мне было делать? Любовь и сострадание не являются моими добродетелями настолько, чтобы со всем смириться и изготовиться идти вместе с ним на эшафот, взявшись за руки.
— Я был готов, — еще тише возразил Курт, и она придвинулась ближе, обхватив руками за шею и прижавшись к его виску щекой.
— Да, — согласилась Маргарет. — И это покорило меня совершенно. Никто в моей жизни никогда не делал для меня ничего подобного; и будь уверен, никто из этих влюбленных глупцов не сделал бы.
— Это сделала Рената, — напомнил он; Маргарет помрачнела:
— Да. Она — сделала.
— Ее ты тоже привязала к себе какими-нибудь иголками, нитками… чем еще…
— Нет, — жестко отозвалась та, вновь отодвинувшись. — Рената любила меня искренне, потому что в ее жизни лишь я и была чем-то добрым. Лишь со мною она знала, что важна для кого-то, лишь я ценила ее, а это, милый, многое значит для человека.
— Уж я-то знаю, — согласился Курт, снова уставясь в пол у своих ног и стиснув в зам
— Ты о своей Конгрегации, верно? Для которой ты важен был лишь как шестеренка, как один из своры, не более — ты об этом?
— Не надо, — покривился он. — Я сам говорил все это, но — не надо. Невзирая на все, невзирая на свое… назовем своими именами происходящее… предательство, я сейчас молюсь о том, чтобы Керна не послушали, чтобы кураторское отделение решило, что старики накручивают, а я в самом деле добросовестно исполнил дознание. Я поступился принципами, которые признаю сам,
— Я не призываю тебя к этому, — возразила она. — Ты желаешь исполнять свою роль дальше? Хорошо. Я помогу тебе.
— Ты? — усмехнулся Курт, обернувшись к ней, но Маргарет была серьезна.
— Да, я. Сейчас, когда я готова ко всему, я уже знаю, как защитить себя от повторения… всей этой истории, а кроме того — я смогу защитить и тебя от твоего начальства. Сейчас меня уже не застать врасплох.
— Бред… — лихорадочно засмеялся он, вновь уронив голову на руки, вцепившись во встрепанные волосы. — Господи, слышал бы это кто-нибудь — ведьма предлагает инквизитору помочь сделать карьеру…