– Дай сигарету, – попросил Гонсалес.
Оливера протянул сигарету, щелкнул зажигалкой. Фидель жадно затянулся, выпустил клуб дыма под потолок, наклонился вперед.
– Знаешь в чем моя беда, начальник? Я всего лишь очень хотел жить.
– А теперь? Уже не хочешь?
– Сколько у тебя имплантантов? – спросил в ответ Проныра. – Два-три зуба? Антисклеротическая защита? Тромбофильтры? И все? Знаешь, чем отличается кибер от человека?
– Долей содержания киберорганики в организме.
– Нет, – мотнул головой Гонсалес. – Ничем не отличается. И там, и там имеется кусок мяса с костями, который способен думать и чувствовать. Только в случае с киберами этот кусок мяса насажен на металлический шампур. И наше правительство любит поворачивать его над огнем. Знаешь, что было бы, выстрели полицейский мне в голову лет тридцать назад, когда я еще сопливым мальчишкой промышлял воровством на пляжах Буэнос-Айреса? Я просто отключился бы. Выжил бы или нет, о том ведает господь бог. Но когда мне прострелили ее на самом деле, я не потерял сознание. Я прочувствовал каждую миллисекунду боли. У меня сердце разорвалось бы, если бы вместо него не стучал урановый двигатель. Я не боюсь боли, умею отключать ее, иначе как бы выносил подарки судьбы, начиная от пыток в полиции и заканчивая бесконечным латанием тела. Но та боль… Она словно очистила меня. Когда я оборачиваюсь назад, жизнь распадается на две части. Первая тянется от рождения и до того момента, когда я нагнулся с ножом к лицу проклятого копа. Вторая часть целиком состоит из боли. Большая часть. Я могу ее описывать так же, как мог бы описывать прожитые мною годы. День за днем.
– Бросьте, – посоветовал Поштига.
Оливера сидел у окна, рассматривая заснеженные вершины Анд.
– Любой из нас хотел бы защитить свою жизнь от тех, кто пытается ее отнять, – продолжил Пабло. – Но никто из нас не убивает при этом десятки людей, случайных прохожих, женщин. Вы спросите, допускаю ли я, что здесь в камерах сидит хотя бы один человек, который не виновен в том преступлении, за которое отбывает наказание? Я отвечу – допускаю. И что с того? Что с того, если бог допускает его пребывание здесь? Отчего я должен вмешиваться? Всякий человек имеет шанс начать жизнь заново. Но только после смерти. Именно этот шанс – умереть мы и предоставляем. Более того, мы приучаем заключенных к смерти и боли. Частично искупаем их грехи, раз уж ад для них начинается уже здесь. Иначе, отчего они принимают смерть как избавление? А что касается различий между кибером и человеком, я бы с Пронырой поспорил. Имеется немало фактов, когда полностью имплантированный человек, абсолютный кибер, машина – продолжает считать себя божьей тварью. Рассчитывает на человеческое отношение. Это страшнее всего, Рауль.
– Разве кто-то сказал, что я озабочен судьбой Гонсалеса? – удивился Оливера. – Я как раз думаю, когда он сбежит в третий раз.
Гонсалес сбежал в тот же день. Мигель со своими ребятами вновь рванулся на дорогу и никого не нашел. А еще через неделю свернул оборудование и уехал. В тот же день позвонил Леку.
– Слышишь, Оливера, забудь обо всем, о чем мы говорили. Считай, что никакого Проныры у тебя и не было. Дело закрыто.
– Подожди. Скажи только одно, вы его взяли?
– Пока нет, – ответил после паузы Леку. – Но возьмем. На этот раз он, видимо, сумел избавиться от маяка.
– Лучше бы вы его не находили, – заметил Оливера.
– Прогресс невозможно остановить, – усмехнулся в трубке Леку. – Если не мы, до него доберется кто-то другой.
– Можно попросить об одолжении? – поинтересовался Оливера. – Считай, что у меня приступ служебного рвения. Пришли фото Хавьераса, который преследовал Гонсалеса.
– Ты и об этом знаешь? – удивился Леку. – Проныра оказался более разговорчивым, чем я думал? Да, Хавьерас оказался единственным, кто тогда… выплыл. Пришлю. И все-таки, помни, ничего не было.
– Ничего не было, – повторил Оливера, кладя трубку.
ebooksa