Главный рубильник (сборник)

– Нет! – радостно заорал Пабло. – Леку полетел за ним сам!

– Не нужно гонять, – продолжил старик, когда Рауль убрал телефон. – Я прожил достаточно лет, чтобы понять – никогда не догонишь, когда спешишь. Остановись, все придет само. А пассажиров у меня хватает. Просто они уже дома. Вечером в город никто не едет. Чего в городе ночью делать? Рынок с утра. Здесь чужих нет, начальник. Проживу лет десять, и я своим стану.

– Удачи, – кивнул Рауль и вышел на улицу. Старик широко улыбнулся через стекло, зацепил пальцами струны гитары над головой, подмигнул и с натужным скрежетом тронул автобус с места. Оливера смотрел ему вслед и думал, что это он сам приговорен к заключению в тюрьме с правом ночевать дома под боком у нелюбимой жены, а настоящая жизнь вот она. Только что проехала мимо него на полуразбитом автобусе.

На второй день, после того, как Леку, злобно шипя, водворил беглеца на место, Рауль вошел в камеру, сел напротив Проныры, внимательно оглядел. «Старик уже, в сущности, в свои сорок» – подумал.

– Как ты это делаешь? – спросил, выдержав паузу.

Фидель поднял голову, пригляделся, странно блеснув имплантантом в одном из зрачков, усмехнулся.

– Я плохо учился, начальник. Ничего не могу объяснить. Чанг мог бы. Но его убил Хавьерас.

– Хавьерас это тот, кто должен был тебя утопить?

– Пусть попробует, – нахмурился Фидель.

– А он пробует? – переспросил Оливера.

Проныра не ответил. Прижался спиной к холодной стене, закрыл глаза.

– Зачем ты убил стольких людей?

– Не всех, кого мне приписывают, убил я, – проскрипел Фидель после паузы. – Скажу тебе больше, начальник. Каждый из них мог убить меня. Более того, каждый из них пытался это сделать. Я защищался.

– И от детей из Сан-Пауло?

– Детей? – Гонсалес коротко рассмеялся, закашлялся. – Я не убивал детей в Сан-Пауло. Хавьерас что-то перепутал. Не тот автобус взорвал. Не всему верь, начальник.

– Чему я еще не должен верить?

– Тому, что я пытаюсь отсюда убежать, – Гонсалес щелкнул ногтем большого пальца по пластиковому ошейнику. – Хотя, если бы не этот маячок… Может быть, его снять?

– Никогда, – покачал головой Оливера. – Только вместе с головой. После твоей смерти.

– А если я уже умер? – вдруг спросил Фидель. – В тот момент, когда полицейский прострелил мне голову? Жаль, что я не успел вырезать улыбку у него на лице. Если я уже умер? Откуда ты знаешь, что оживили во мне столичные доктора – ошметки мозга или кристаллы кибера?

– И что же они оживили? – спросил Оливера.