Санек достал из папки и передал адвокату документы. Тот мельком пробежал их взглядом.
— Вы сами принимали гобелены после выставки?
— Не совсем. Раньше я сам приезжал на снятие экспозиции в музей, но в этот раз, к сожалению, не смог вовремя вернуться из командировки. Заканчивал один проект, совместно с нереитами. Это могут подтвердить мои коллеги по проекту. Поэтому гобелены я, к сожалению, встречал уже дома.
Отто виновато улыбнулся.
— И с тех пор никто к гобеленам не прикасался?
Отто отрицательно помотал головой. Но потом, словно спохватившись, добавил: «Кроме него…» — и выразительно посмотрел на невидимого собеседника, ожидая подсказки. Похоже, мой друг весьма увлекся игрой в разведчиков и не знал, можно ли говорить о том, что несостоявшийся покупатель гобеленов оказался андроидом.
Анна остановила запись. Отто замер на мониторе с приоткрытым ртом. Эта картинка не добавила беседе серьезности.
— Значит, хозяина коллекции при ее транспортировке с вами не было? — спросила Анна у Муравьевой. Та кивнула и подтвердила все, сказанное Отто.
— Вы находились в кузове с коллекцией?
Муравьева кивнула, но совсем неуверенно.
— А ваш шофер припомнил, что вы ехали в кабине. И с вами — ваш приятель, профессор Насяев. Именно тогда и произошла подмена гобеленов Суо.
— Вы совсем меня запутали, — воскликнула Ирина Алексеевна, всплеснув руками. — То вы говорите, что гобелены сгорели, а потом достаете из-под подкладки, то утверждаете, что их подменили. Устраиваете какие-то фокусы с копированием. Я ничего уже не понимаю. Риммианские гобелены невозможно скопировать, поэтому невозможно подменить. Мне неизвестно, что вы сделали с ним. — Она указала на копию голубого полотна. — Но я уверена в том, что это какой-то фокус. Может быть, психотроника, но никак не точная копия гобеленов Суо. Вам любой искусствовед скажет, что риммианские гобелены — единственная во вселенной форма искусства, которую ни при каких условиях нельзя повторить. Поэтому они такие ценные!
Анна пожала плечами, показывая, что согласна с каждым словом, но факты говорят об обратном. Риммианские шедевры не поддавались копированию до тех пор, пока в огромной, но не бескрайней вселенной не встретились два уникума — скульптор Мэё Гокхэ со своей странной болезнью и Ферро Шатов с его беспардонной журналистской смекалкой.
Я похлопал по поддельной картине ладонью, от чего она стала вдруг сжиматься, стремительно и некрасиво, как сворачивается при кипячении скисшее молоко, пока наконец не обрела форму маленького черного кубика. Потом кубик, стремительно скользя по поверхности стола, бесшумно вплыл в подставленный футляр и, вытянув длинную черную ложноножку, притянул к себе крышку. После чего футляр с бумажным шорохом закрылся.
— Если бы вы находились во время перевозки в бронированном кузове рядом с гобеленами, вы наверняка наблюдали бы именно такой процесс, — произнес я, пристально глядя на Муравьеву. — Скажите, почему же вас там не было?
— Я… — потерянно проговорила Муравьева, до чьего источенного гармонией и эстетикой мозга тяжело доходил дикий смысл происходящего, — я ехала в автомобиле рядом с шофером. Но… что это такое?
— Почему вы нарушили инструкцию? — грозно отозвался перехвативший кормило допроса Санек.
Ирина Алексеевна смутилась настолько, что не смогла подобрать слов. За нее вступился Насяев. Профессор был все-таки очень слаб в отношении женского пола и не смог устоять перед желанием помочь женщине, даже в том случае, если тем самым копал себе глубокую и очень вместительную яму.
— Это я попросил Ирину Алексеевну подбросить меня, поскольку нам было по пути, и во время дороги продолжить разговор о новинках моей коллекции, которую я предполагал в скором времени предоставить музею для экспонирования.
Ирина Алексеевна посмотрела на профессора полным благодарности взглядом, в ответ цепкие глазки Насяева увлажнились и сделались елейными. Старичок был чрезвычайно чувствителен к знакам внимания.
ebooksa