— Может, вспомните их лица?
— Сложно так сказать… Ведь ночью дело было, особо-то и не разглядишь. А потом ведь они далеко стояли. Хотя если фотографию покажете, может быть, и вспомню.
— Взгляните. — Евдокимов разложил на столе несколько фотографий. — Узнаете кого-нибудь?
С минуту сторож всматривался в фотографии, с которых на него смотрели лица: молодые, старые, слегка насупленные и задорно веселые. В них трудно было разглядеть преступников. Однако Евдокимов знал, что четверо из них сидели за убийство, включая молодого человека двадцати лет с кукольным личиком; еще пятеро угодили за вооруженный грабеж, двое по мелочам — всего-то тиснули кошелек у зазевавшейся старушки, а вот трое осуществили побег из лагеря строго режима и являлись особо опасными преступниками. Так что в разложенной колоде были не самые примерные представители человечества.
С минуту сторож рассматривал лица, а потом уверенно поднял вторую фотографию справа, на которой был запечатлен мужчина немногим за тридцать, круглолицый, с короткой стрижкой и волевым лицом. От глянцевой поверхности так и потягивало недюжинной силой.
— Вот этот самый в замке ковырялся.
— Вы уверены? — спросил Покровский и вдруг поймал себя на том, что слегка разволновался. К чему бы это? Такое с ним случалось всякий раз, когда на него вдруг снисходила неожиданная удача. Преступники были даже ближе, чем он предполагал. Не исключено, что они затаились в ближайшем лесу и их задержание — вопрос каких-нибудь двух-трех часов.
— Уверен, — твердо ответил сторож. — Взгляд у него тяжеловатый, волевой, смотрел на меня, будто могильную плиту примеривал.
— Посмотрите повнимательнее, может, еще кого-нибудь узнаете?
Сторож вновь внимательно всмотрелся в фотографию Петра Журавлева, находившегося в самом центре, а потом, поджав губы, отрицательно покачал головой.
— Больше никого не знаю, — неуверенно проговорил он. — Хотя… Вот этот похож на того, что меня по башке треснул. Правда, здесь он помоложе немного.
Сторож не ошибся и в этот раз — на фотографии был запечатлен Аркадий Денисов, «погоняло» Грач. А фотография и в самом деле была трехлетней давности. Однако сторож справился.
— Все так. Это тоже беглец. У вас очень хорошая память. — Евдокимов собрал фотографии. — Как вы думаете, а почему вас все-таки не убили? Извините меня за откровенность, все-таки вы опасный свидетель.
Сторож потеребил ладонью прореженную макушку, из которой длинными черными пружинами на крупные уши свешивались кудри, и уныло отозвался, пожав плечами:
— А хрен его знает! Сам удивляюсь. Должны были убить… Повезло. Мне моя покойная маманя говорила, что я в рубашке родился. Значит, это тот самый случай и есть.
— Может, и в самом деле повезло, — задумчиво протянул Афанасий.
Нечеткие образы происходящего стали складываться в некое подобие картины. Правда, не хватало некоторых ярких красок, но они должны возникнуть в ходе дальнейшего расследования. Сторож остался в живых лишь по одной причине — беглые просто не хотели брать грех на душу. И в самом деле, о том, что они находятся в бегах, знала уже вся округа, и вряд ли оперативники пройдут мимо того места, где беглецы расположились на целую ночь. Стащили оглушенного в подвал вместе с убитой собакой, откуда он долго не сможет выбраться, и спокойно переночевав, потопали в свою сторону.
Он посмотрел в окно. С этой точки вулкан Авачинский казался несколько ближе и был повеличественнее, что ли. Из жерла черными клубами выходил дым и, подхваченный ветром, широко распространялся над тайгой. Зрелище было захватывающим. Местные жители, судя по всему, к подобной картине привыкли, и побег уголовников занимал их умы куда больше, чем разворачивающаяся под боком стихия.
Вышли из сруба, прямо в народ, собравшийся у самого крыльца. Через разреженный лес узкими желтыми полосками пробивались веселые полоски солнца.
— Вы бы их задержали, — подошла к Евдокимову женщина лет сорока, в длинном темно-синем ситцевом платье, — а то ведь страшно становится. Детишек во двор не выпустишь, боязно! Ведь они же все убийцы!