– Ума не приложу. Может, он свалился в песчаный карьер?
– Ну конечно. Сломал там шею, а потом в мертвом виде пришел сюда досаждать полиции. А по дороге еще зашел дать объявление в «Times». Не знаю, расстроит вас это или обрадует, но у покойника есть алиби. Упади он в карьер, песка было бы значительно больше, и это был бы мокрый песок.
– И то верно. Всегда вы со своими шарадами, Холмс! Может быть, вы уже знаете, кто убийца?
– Пока нет, инспектор. Однако могу вам сказать, что это был мужчина, примерно шести футов, – детектив задумался, что-то вычисляя, – шести футов трех дюймов ростом, вероятно, крепкого телосложения. Возможно, француз или же моряк, бывавший во Франции.
– Из чего это следует?
– Все очень просто. Орудием убийства послужила так называемая «марсельская колбаса» – попросту туго набитый песком мужской носок. Как вы сами можете убедиться, удар был нанесен сверху вниз одним резким точным движением, причем с немалой силой. Учитывая рост покойного мистера Рихтера и место перелома, удар был направлен под углом примерно тридцать градусов, что в результате дает нам рост примерно шесть футов три дюйма. Будь убийца выше, смещение позвонков пошло бы резко вниз. При ударе, должно быть, носок зацепился за целлулоидный воротничок и порвался, вот песок и просыпался.
– Пожалуй, верно.
– После убийства неведомый нам пока персонаж, вероятно, спрятал тело в повозке, идущей к рынку. Однако на одежде жертвы нет следов волочения. Следовательно, убийца без особого труда поднял мертвое тело, чтобы положить его в возок. А это говорит о немалой физической силе. Здесь, на подъеме Сноу-Хилл-стрит, тело вывалилось.
– Но, может быть, это был не один человек?
– Возможно, но маловероятно. Если бы это было подготовленное убийство, совершенное группой лиц, вряд ли злоумышленники доверились бы столь ненадежному оружию, как старый носок. Подозреваю, мы имеем дело с ограблением, только закончилось оно совсем не так, как задумал преступник.
– Вот тут, Холмс, вы не правы. В карманах несчастного при досмотре найдены серебряные часы и два фунта с мелочью.
– Два фунта с мелочью? – переспросил Холмс. – Грегсон, вам эта сумма ничего не напоминает?
– А что она может напоминать?
– Два фунта шесть шиллингов стоит ужин на двоих в любом пабе на берегу Темзы. Пинта эля потянет от трех до пяти пенсов…
– Вы хотите сказать, что этот доктор права ужинал с кем-то в районе доков, расплатился, получил сдачу, затем был убит и привезен сюда?
– Вы быстро соображаете, Грегсон, мне это всегда в вас нравилось. Вернее всего, несчастный действительно ужинал там, скорее всего, у пирса святой Екатерины. Там обычно сгружают привезенное в Лондон пиво.
– А около пяти тридцати утра, – продолжил Грегсон, – бочонки развозят по лондонским пабам. В том числе и сюда, – он ткнул в сторону рынка.
– Верно. Значит, нам предстоит отыскать рослого сильного мужчину, возможно француза, отиравшегося с вечера в пабах возле пирса святой Екатерины.
В лондонских доках кипела работа. У бортов и на палубах кораблей, стоявших на ремонте, деловито сновали рабочие, слышался железный скрежет, удары молота, надрывный гул лебедок и подъемников.
– Зачем мы сюда приехали, Шерлок? – морщась от какофонии металлических звуков, спросил доктор Ватсон. – Неужели вы думаете, что полиция не справится с поиском высокого французского моряка?