Сразу поехать в номер не удалось – Сара Коул потребовала еще выпить и поволокла Лукаша к барной стойке. Левой рукой она тащила Лукаша, а правой расталкивала народ. «Просто преобразилась баба, – подумал Лукаш, – никаких тебе «джентльменов» и «попрошу вас»… Толчок в бок, резкое движение локтем, да пошел ты, пидор – просто не женщина, а торпеда. Что воздух «Мазафаки» с, в общем-то, приличными людьми делает…»
– Водки! – крикнула Сара, забравшись на табурет и спихнув с соседнего сиденья Махмудку.
Тот начал возражать, что-то вякнул по поводу женщины и про необходимость знать женщинам свое место.
– Миша, меня обижают, – сказала Сара Лукашу.
– Слышь, Махмудка, – Лукаш обнял беднягу за плечи и наклонился к его уху. – А у тебя в Эмиратах знают, что ты пьешь водку?
– А ты станешь доносить? – вскинулся Махмудка и попытался отстраниться от Лукаша. – Ты станешь доносчиком?
И тихо добавил что-то по-арабски, явно рассчитывая на то, что Лукаш арабского не знает. Но в этих пределах Лукаш арабский язык как раз знал. В принципе, он мог сейчас беднягу Махмудку резать прямо на барной стойке. По его, Махмудкиным, понятиям о справедливости и нравственности. Но глаза у журналиста из Эмиратов были мутными, а зрачки плавали свободно и независимо друг от друга. Он явно не до конца понимал, что делает и что говорит.
Лукаш оглянулся, разыскивая кого-то из соплеменников Махмудки, но тех, как на грех, поблизости не было.
– Убери свою американскую шлюху, – потребовал Махмудка и попытался стащить Сару Коул с табурета.
– Что он сказал? – спросила Сара, отпихивая руку эмиратца. – Какого черта блеет этот баран?
– Сука! – заявил Мухмудка, взял с барной стойки стакан, осушил его и внятно, по слогам повторил: – Су-ка!
Вот ведь гребаная глобализация! Арабский журналист оскорбляет пресс-секретаря Белого дома на русском языке и, что показательно, пресс-секретарь понимает. Патриотизм Лукаша был, конечно, польщен, но за своих женщин нужно вступаться всегда. Даже если женщина ведет себя, как последняя дура. Или провокатор.
Но с ней – потом. А сейчас…
«Только тихо», – приказал себе Лукаш и ударил. Еще с юности был в его арсенале специальный «дискотечный» удар. Повернувшись правым боком к противнику, следовало махнуть опущенной рукой – предплечьем и кистью руки, плечо при этом остается неподвижным. Обратная сторона ладони в этот момент как раз находится на уровне причинного места недруга, концы пальцев хлестко бьют в цель, со стороны удара не видно, просто один из беседующих парней вдруг сгибался вдвое, хватаясь за свое хозяйство, и только от доброй воли бившего зависело, не продолжить ли экзекуцию любым удобным для него способом.
Лукаш ограничился одним ударом.
Махмудка заскулил и стал сползать на пол. Встал на колени.
– Пойди, протрезвей, – наклонившись, сказал ему Лукаш. – Если покажется мало – приходи снова.
– Будь ты проклят! – простонал Махмудка.
– Обязательно, – пообещал Лукаш. – Как только, так сразу…
А обслуга в «Мазафаке» была толковая, как бы там ни было. Конфликт парни отследили, быстренько явились в количестве двух гуталиновых рож, подхватили Махмудку под руки и быстро вытащили из зала.