— Не ждали? — Голос в прихожей.
Ванин голос…
Тенденция, однако, наметилась у скрипящих пером и терзающих клавиатуру, бубнящих в диктофон и строчащих на машинке… У писателей, не любящих сантиментов и много знающих о настоящих играх настоящих мужчин. Тенденция говорить уже на первой странице о главном своём герое (нарушая все данные парнем подписки и портя жизнь доверившемуся человеку) — говорить, кем был он совсем недавно. Сообщать, что главный герой воевал в Афгане, и не в стройбате; или в Чечне, и тоже отнюдь не в стройбате; или во Вьетнаме (к забугорным всё сказанное вполне относится), и не сапёром — лишь рубил сапёрной лопаткой узкоглазые вьетконговские головы.
Не жалко вьетконговцов, сами напросились» жалко читателей. Оставьте им интригу! Загадку оставьте! Ведь сразу ясно, что и на гражданке герой может привычно крушить и мочить в сортире встреченные порно— и наркомафии, и национальные мафии всех оттенков кожи, и террористические мафии всех оттенков политического спектра, и коррумпированные чиновничьи мафии — вообще не разбирая оттенков… Заодно перепадёт по сопатке соседу героя, дяде Коле, имеющему обыкновение спьяну метелить жену.
Все понимают всё с первой страницы — и ужасаются. Мафиози перестают свирепо морщить бритые затылки и, ужаснувшись, — ложатся на матрасы. Сортиры испуганно закрываются на переучёт. Сосед дядя Коля, ужаснувшись, откладывает жену, отставляет бутылку и вдумчиво изучает дианетику®. Некоторые читатели даже закрывают от ужаса книгу — всё на той же первой странице…
Тенденция, однако…
Но из песни слова не выкинешь, и страница отнюдь не первая, и читателей давно интересует: где и как провёл Ваня свои лучшие годы, от восемнадцати до двадцати?
Скажем коротко, по-военному:
Ваня служил.
Там было жарко.
Там стреляли.
И убивали.
Убивал и он.
Выездное заседание охотничьего клуба «Хантер-хауз» продолжалось в глухом уголке пригородной зелёной зоны, километрах в пятнадцати от стадиона завода «Луч». Присутствовали все шесть списочных членов, оставшихся после выбытия Вани и Полухина. Хотя в этом уединённом месте тесным кружком стояли и обменивались мнениями лишь пятеро. Шестой лежал лицом вниз и не принимал активного участия в разговоре. И не прислушивался к разговору. Он был мёртв.
Впрочем, всё по порядку.
Наверное, из Прохора смог бы получиться неплохой солдат. Даже командир — информацию по крайней мере он до подчинённых доводил толково, сжато и точно, без лишних эмоций. Однако, когда надо, мог говорить эмоционально и артистично. Прохор был не чужд ораторского искусства.
Его речь на внеплановом собрании была достойна Цицерона, морально уничтожающего изменившего отечеству Катилину, или Энгельса — мешающего с грязью ренегата Каутского, или самого человечного человека, картаво матерящего на заседании ЦК политическую проститутку Троцкого… В речи Прохора роли политических проституток достались, понятно, Ване с Полухиным. Но лексика была вполне по-ленински ненормативна…
И основная тема, и лейтмотив, и рефрен были просты: заложат.
Ослабели у ренегатов нервишки, стали спать беспокойно — заложат от страха. Решили соскочить на полном ходу, купив себе индульгенцию, — заложат для отмазки. Нет очков и баллов негусто (это уже о Полухине) — заложит из банальной зависти. Боится потерять неформальное лидерство (это уже о Ване), не может тягаться с подпирающим молодняком — заложит из ревности. И так далее, в том же направлении…
Доказательства измены были не слишком убедительны — но сходили за таковые в эмоциональном запале. Прохор работал в бессмертной сталинской манере: сам задавал вопросы и тут же отвечал на них. С кем майор Мельничук беседовал на шоссе тет-а-тет? С Иваном! А раньше? С Иваном! Кто притащил их на пустой объект? Полухин! Кто вполне мог, уходя, нашпиговать «Хантер-хауз» ментовскими «жучками»? Почему они встречаются здесь, не пойми в какой тмутаракани, опасаясь пресловутых «жучков» и откровенной милицейской засады? Из-за Ивана с Полухиным! И что же теперь с этими блядьми делать? Прохор прекрасно знал, что с ними делать, — но хотел, чтобы то же самое сказали другие.
ebooksa