Царь Живых

Была Любовь.

И — Всё Взорвалось!

И бешеные потоки раскалённых частиц плазмы разлетались, и притягиваясь друг к другу, собирались огромными скоплениями, и звёзды зажглись и выбросили из себя потоки чуть менее горячей плазмы, не улетевшей так далеко, стиснутой петлёй тяготения, и родились раскалённые шары зародышей планет, и шары эти остывали, твердея, и миллиарды оборотов вокруг звёзд были мертвы, и хаотичный бесконечный калейдоскоп атомов породил наконец хитрую и сложную молекулу, способную воспроизвести себя, и процесс пошёл, и всё более сложные системы хитрых молекул воспроизводили себя, не зная, что уже живы, а потом вдруг узнали, но так же долго жили, не задумываясь: отчего? зачем? — а потом задумались, ломая головы, или где и в чём там ещё у них бродили мысли, и исписали тысячи томов, или в чём там они запечатлевали эти мысли, и сломали тысячи копий, или что там у них вместо них было, в спорах о Большом Взрыве (что взорвалось? откуда взялось, дабы взорваться?) или об Акте Творения (кто творил? из чего? и, главное, чем занимался до Акта? одиноко мастурбировал вне времени и пространства?), и не знали, не знали, не знали, что: Что всё для них началось на пустынном берегу Кулома — когда время остановилось.

Ольгин Крест. Сейчас.

Страж поднялся с песка. И протянул руку Адель. Музыка родившейся Вселенной рвала уши. Он сглотнул, прогоняя наваждение.

— Скажи, Адель… Если мальчик… Если Царь погибнет — что тогда? Всё закончится? Мы будем жить долго, мирно и счастливо? Чтобы умереть в один день?

Голос её был полон печали:

— Нет, Страж… Не совсем так. Будет Битва. Явится Он — во всей силе и славе своей, и мы с тобой будем скакать у левого стремени Его, и трубы будут петь, и кровь будет остужать раскалившиеся клинки… И мы падём — вместе и рядом. В один день и час.

Она не лгала. Всё так и будет.

Спасибо, Адель… За правду. Счастье бывает страшным. Но… Ладно. Никто и не планировал жить вечно, в конце концов. Битва так Битва. Лучше уж так — под трубу, чем в тёмном подвале… Или под капельницей.

— Иди, Страж… Иди и призови меня — оттуда. От Врат.

Голос её был полон Любви. И он пошёл — не оглядываясь.

Лучше не оглядываться, когда впереди такой конец Пути. А позади — любящая и любимая женщина. Страж пошёл к «Марии Целесте». По серо-стальной воде Кулома, Словно посуху.

Гедонье. Сейчас.

Страшное место.

Всё вокруг мертво, и мертво давно, — и вместе с тем нет. Бывает и так.

Маленький мальчик идёт среди останков деревни. На Севере дерево сохраняется долго, особенно лиственница — условия для гниения неподходящие. Сохраняется — если не вмешается огонь.

Гедонье выжигали, старательно и целенаправленно. Но кое-что уцелело. Мальчик, он же, идёт неторопливо… Он что-то ищет.

И скоро найдёт.

Глава 12