– Я знаю, где ты живешь, – проговорила грустно.
– Тем более… Я должен вернуться домой.
– Неужели не хочешь остаться со мной?
Шабанов мысленно выругался, но сказал по-солдафонски тупо и определенно.
– Я служу в армии. Принимал присягу. Клятву такую, понимаешь? И я обязан вернуться!
– Если ты не получишь «принцессу», все равно вернешься?
– Все равно… Тогда меня посадят в тюрьму.
– В тюрьму?.. А что это – тюрьма?
– Такой дом, куда запирают на замок и лишают свободы.
Она подумала, растерянно покрутила головой, развела руками.
– За какой-то прибор… Лишают свободы? Разве это справедливо? Разве из-за такой безделицы можно посадить человека под замок?
– Я не выполнил своего долга, – с терпеливостью и надеждой объяснил Шабанов, не вдаваясь в подробности, что такое «принцесса». – Изменил присяге… Ты же понимаешь, кто нарушает клятву, тот преступник.
– Понимаю, – совсем грустно проронила Агнесса. – Нельзя изменять своему слову…
– Вот. Вот!.. Если можешь, помоги найти прибор. Конечно, если все это – не сон и не грезы.
– К сожалению, нет… Хорошо, я принесу твою «принцессу». Кто нарушит клятву – будет проклят. Идем!
– Вот это ты сказала правильно!
Наконец-то Шабанов покинул злосчастную больницу, которая казалась ему хуже тюрьмы. На улице дул теплый, весенний ветер, лопались почки, распускались листья, высокое небо отметилось крестиками перелетных птиц и одуряюще пахло жизнью, солнцем, свободой – как в путешествии в детство.
Нет, это была явь! Во сне он не ощущал таких ярких и многообразных запахов, кроме запаха парного молока и горячего хлеба.
И одновременно все напоминало сновидение, ибо в окружающем пространстве было много чего-то неестественного и бессмысленного, словно в древней и чужой цивилизации. Он жадно осматривался, уже по привычке выискивая приметы, по которым можно было бы установить свое местонахождение, но ни надписей, ни указателей, ни чего-нибудь знакомого, по чему можно определить хотя бы страну, на глаза не попадало. Вероятно, это был городок, расположенный в старом, ухоженном парке, или парк, где жили люди: сквозь просветы между огромными деревьями проглядывали каменные дома с нагромождением архитектурных излишеств, колоннады неизвестного назначения, причудливые изваяния из камня, в том числе гигантские курицы, разлапистые беседки, мостики, перекинутые через ровное место, – что-то вроде огромной детской площадки, где все создано для воображения, фантазий и игры ума, и где не было детей – лишь изредка, вдалеке на парковых дорожках мелькали люди.
Кругом царил глубокий, оглушающий покой…