Судя по характерному звуку, он поднимает сиденье унитаза. Писает. Шумит вода из крана – он моет руки. Тихо ругается. Потом какой-то шорох. А вот звякает пряжка брючного ремня о кафельную плитку. Включается душ. Задергивается штора.
Вот он, твой единственный шанс! Нужно войти в ванную, взять костыль и ударить по голове. Сбить его с ног, связать. И вызвать полицию. Однако она понимает – он или увернется, или уже не встанет никогда. Ее мозг перестал управлять телом, Кирби не сможет даже открыть дверцу шкафа.
Шум воды стихает – она упустила момент. Сейчас он выйдет из ванной и подойдет к шкафу взять чистую одежду. Лучше кинуться на него сейчас, оттолкнуть в сторону и побежать. Кафель мокрый и скользкий. Может, есть надежда?
Но вот снова включается душ. Вода бежит по трубам. Или он специально сбивает ее с толку.
Надо что-то взять с собой. То, что может стать уликой. Хватает с полки зажигалку. Такую же в точности. Как такое возможно?
Она тихонько выходит в коридор. Дверь в ванную открыта. Слышно, как он насвистывает мелодию, стоя под душем. Мелодия нежная и светлая. Прямо расплакаться хочется! Если бы были силы хотя бы перевести дух…
Прижимаясь спиной к стене, Кирби продвигается к лестнице и так крепко сжимает зажигалку, что руке больно. Но она этого даже не замечает. Еще один шажок. А теперь следующий. Ну вот, получается! Еще и еще. Заставляет себя не смотреть на мужчину с проломленной головой в гостиной на полу, на разбрызганные кругом кровь и мозги.
Шум воды прекращается, когда она еще на лестнице. Кирби кидается к входной двери. Пытается перешагнуть через тело поляка, но в спешке наступает на его руку. Даже через ботинок Кирби чувствует, какая она безжизненно-мягкая; у нее бегут мурашки по коже. Недумайнедумайнедумай…
Она дергает дверь. И та открывается.
Дэн
13 июня 1993
– Сюда, пожалуйста, – приглашает Дэна владелец «Финмарк дейли» в небольшой кабинет. – Она была в ужасном состоянии, когда я ее нашел.
Дэн видит Кирби через стекло в двери: она сидит в кресле из искусственной кожи на колесиках и с высокой спинкой за столом из клееной фанеры. У нее над головой висит календарь с художественными репродукциями: сейчас это картина Моне. Или Мане. Дэн никогда не разбирался. Но претензии на хороший вкус сводятся на нет висящим на противоположной стене плакатом, где изображена девица с голой грудью верхом на «дукати». Кирби очень бледная и сидит, ссутулившись, будто ей хочется стать маленькой и незаметной. Рука, сжатая в кулак, лежит на коленях. Она тихо разговаривает по телефону:
– Я рада, мама, что ты в порядке. Нет, пожалуйста, не нужно приезжать! Правда, не нужно.
– Думаете, это попадет в вечерние новости?
– Что?
– Тогда мне лучше побриться. На случай, если у меня будут брать интервью.
– А вам не хочется? – Дэн понимает, что, если парень сейчас не заткнется, он даст ему в морду.
– Да нет. Обычные нормы поведения.
– На самом деле он хочет, чтобы вы оставили нас вдвоем, – вмешивается Кирби, вешая трубку.