Паутина

— Но ты еще не видишь в туннеле огней и не слышишь грохот?

— Еще нет.

— И не можешь удержаться, чтобы не влезать в неприятности?

— Ведь дело еще не закрыто. Два человека, которые за этим стоят, по-прежнему на свободе. И я не знаю, что Энтони Бут…

— Мне кажется, ты должен спокойно сесть и разобраться в своей жизни. Подумай, чего ты в действительности хочешь. Я вернусь через две недели. Знаю, для тебя это большой срок, но как-нибудь перетерпишь. Будь мужчиной. Зато потом, обещаю, я выслушаю все, что ты захочешь мне рассказать.

— Она так и собирается сделать, — заключил Ник. — Зачем бы она вообще стала с тобой разговаривать, если не собирается?

— Не знаю уж, — протянул я. — Из жалости. Из ложного чувства милосердия. Из-за сознания собственной вины.

Мы сидели за одним из расшатанных деревянных столиков для пикников на веранде «Головы». Заведение потихоньку наполнялось любителями выпить за ленчем. Цепочки быстро плывущих облаков заполняли небосвод от края до края.

Солнце приобретало бронзовый оттенок. Воздух был напоен влажной росой. Нависшие над нами тени от больших тентов, установленных на террасе, не приносили облегчения. Большинство торговцев, выстроившихся вдоль края тротуара, начали заворачивать свой товар в газеты и укладывать в ящики из-под бутылок и в обтрепанные картонные коробки.

— Это все твое гребаное чувство собственного достоинства, — сказал Ник. — Ты должен гордиться, что у тебя такая девушка, как Джули. А вместо этого ты сидишь размышляешь о том, что с тобой произошло, и ждешь, когда она образумится и бросит тебя.

— Так ведь она и бросила. Уехала.

Ник стукнул кулаком по выцветшей доске столешницы. Его пальцы были украшены кольцами, ногти обгрызены.

— Проснись! Она уехала в Брюссель на работу. Она вернется.

— Мы вообще-то повздорили месяц назад, — признался я. — Из-за того, что она хотела иметь заработок, если будет жить со мной.

— Да разве стала бы она еще с тобой разговаривать, если бы не хотела жить с тобой? Вот уж не думаю.

— Я собираюсь ей рассказать о Спиталфилдсе.

— Вот и хорошо. Давно пора. А ты вместо этого занялся самообвинениями. Конечно, тебе было проще, чтоб она уехала, чем заставить себя рассказать ей ту историю.

— Может быть.

— Да не может быть, а точно. — Ник отпил пива из своей бутылки, после чего обтер с губ пену, как бы достигнув той точки, на которой следует прекратить дискуссию. Его щетинистые волосы, темные очки с толстыми стеклами, кожаная жилетка и черные кожаные штаны делали его похожим на Роя Орбисона.

— Во всяком случае, — произнес я, поднимая с пола и выкладывая на стол ноутбук, — вот то, ради чего мы здесь. И он тоже здесь.