Нечто

С того счастливого дня он носил паспорт запечатанный в целлофан, как драгоценную реликвию, не расставаясь с ним даже на рыбалке. Теперь он ощущал себя почти полноправным гражданином.

....................................................................................................

Прошли первые сутки сна. Таймер не разбудил его. Программа памяти продолжала извлекать из "подвала мозга" прошлые события его жизни.

СОН ВТОРОЙ

Алексеев подошёл к Иванову, который лежал на спине на краю бассейна, при этом ладони его рук касались висков. Казалось, он пытается сжать свою голову. На лице застыла гримаса адской боли.

Архипов, стоя на коленках и прижав руки к вискам, крутил головой и громко хрипел, затем упал на живот и затих.

"Головастик" был необычайно возбуждён. Он закладывал круги и фыркал. Затем сильно разогнался и выпрыгнул из воды на высоту нескольких метров. Он приземлился вертикально на хвост, который согнулся, а затем словно мощная стальная пружина подбросила его вверх и в сторону. Раздался звон стекла. Часть стеклянной крыши разлетелась вдребезги, и "головастик" исчез.

Первая мысль -- подойти к пульту и поднять тревогу, чтобы вызвать помощь.

Он подошёл к пульту, закреплённому на стене, открыл дверцу и приложил палец к кнопке, но тут же отдёрнул.

"Уже поздно, в лаборатории никого нет, прибежит внешняя охрана. По служебной инструкции можно вызывать только куратора, а сегодня выходной, значит, куратор в городе. И что дальше? А дальше катастрофа. Начнётся расследование, обвинение во вредительстве. Конец научной работе. Жизнь сломана", -- так думал Алексеев, пытаясь найти выход из этой, по сути дела, безвыходной ситуации и не находил приемлемого варианта.

Иванов и Архипов тихо стонали.

"Пришли в сознание", -- радостно подумал Алексеев.

Он уже всё понял -- у них поражена нервная система, но это не угрожает их жизни, через несколько часов они будут в состоянии передвигаться. Значит, наиболее верный вариант для него -- это бегство и возможная надежда не покориться судьбе. Он подошёл к лежащим у стены учёным и потрогал пульс у каждого. Пульс у обоих был почти в норме.

"Выкарабкаются, теперь я уверен. Друзья, простите меня, но на весах моя судьба, иначе я не могу поступить. Я неоднократно предупреждал вас, что на работу надо приходить чистыми, как стёклышко. Вы же знали, что он не переносит этого дурного запаха. Отмечать своё возвращение из санатория нужно было дома".

Алексеев окинул взглядом бассейн, посмотрел на разбитое стекло и подумал:

"Головастик", ты испортил нам жизнь, а какие были перспективы! И тебя жалко, в Озере ты пропадёшь, скоро зима".

Алексеев спустился в подвальное помещение, подошёл к стене и нажал на кнопку, искусно замаскированную под рисованный кирпич. Стена раздвинулась на ширину, достаточную для того, чтобы пройти человеку. Дальше была лестница с перилами, которая круто вела вниз. Он стал осторожно спускаться. В потолке горели тусклым светом лампочки, по ступенькам сновали крысы. Наконец, он ступил на цементный пол тоннеля, который вёл к секретной лаборатории. Алексеев подошёл к месту, где справа к тоннелю примыкал штрек, в который поворачивала узкоколейка, проложенная в тоннеле.

Он пошёл прямо, топая по шпалам узкоколейки. Под ногами хлюпала вода. Над сводом тоннеля с деревянной крепью залегала толща пород мощностью около двадцати метров, а над ней плескались воды Озера. Он много раз проходил этот путь, обычно с сопровождающим.

По деревянной крепи стекали струйки воды, кое-где крепь потрескивала.

Местами высокий Алексеев наклонял голову, так как свод был низок из-за дополнительных балок, установленных для жёсткости. Тоннель строился ударными темпами. На втором этапе строительства деревянную крепь должны были заменить бетонными блоками. Но, очевидно из-за отсутствия средств, эти работы откладывались.