Гробовое молчание среди мужиков; разахались и разохались бабы.
— Ну, закудахтали, — прикрикнул на них Ермолай. — Никшните, а то добьетесь, что ребятишки в дому не останутся, когда завтра в поле пойдете!
Притихли мужики и бабы… Торопливо запрощались кухарки… Расстроился так хорошо начавшийся праздник.
Глава XXVIII Карьера Бобки
Унесли на кладбище милую старушку и затих, нахмурился так недавно гостеприимный, веселый, беленький дом. На среднем окне по-прежнему висит канарейка, но не поет уж с восхода до заката солнца и часто сидит, нахохлившись. Перестал умильно на нее поглядывать Пушок. Он сам тоскует по ушедшей куда-то хозяйке и ни за что не обидел бы в ее отсутствие канарейку. Пусть себе сидит в своей клетке, я не хочу огорчить добрую хозяйку, когда она возвратится, да и птиц этих летает в саду сколько угодно; только нет у него больше желания за ними охотиться. Он совершенно спал с тела от кормежки Оксаны и, если бы молодой хозяин не наливал ему на блюдечко сливок, когда сам пьет так остро пахнущую жидкость, ему пришлось бы очень плохо.
— Говорят о нас часто: ловите мышей! а хотел бы я, чтобы какой-нибудь человек попробовал посидеть, как дурак, не шевелясь и почти не дыша, над норкой час или два, — а мышь возьмет, да и не выйдет! Хорошую бы он скорчил гримасу, я уверен. Заветнейшее мое желание заставить ловить мышей Оксану. Ну, для такой ли жизни я воспитан? Я, привыкший валяться по мебели и кроватям, меняя место по своему капризу, есть разнообразное сырое мясо, пить сливки, и, как одолжение, попробовать особо вкусный суп, и вдруг все это кончилось! Я предоставлен самому себе, — глубоко вздохнул Пушок.
По комнате деловито прошел Бобка, посмотрел на пригорюнившегося Пушка, с которым еще так недавно со звонким лаем по целым часам носился по комнатам и саду, и жаль ему стало старого товарища веселых игр.
— Перестань бесплодно скучать, Пушок, — ласково под-визгнул Бобка, виляя хвостом. — Хозяйки не вернешь, нужно приспособляться к иной жизни!
— Почему тебе кажется, что она не вернется?
— Если бы ты не прятался от одетых в черное чужих людей, приехавших на невиданном экипаже, запряженном лошадьми в черных попонах, а побежал бы, как я, за ними, когда они поставили на эту колесницу ящик с хозяйкой, то увидел бы страшную, невиданную картину. Знаешь ли ты, что они заколотили этот ящик, где лежала, вся убранная цветами, наша милая хозяйка, и зарыли ее в глубокую, глубокую яму…
— Я ушел потому, — не признался в своем страхе к одетым в черное людям кот, — что этот несносный старик в сияющей одежде снова накадил в комнатах каким-то пахучим дымом. А если ты бежал до самой ямы, где ее зарыли, почему не сказал мне? — мы бы общими силами попробовали освободить ее ночью, пригласив на помощь кривоногую безобразную Мими, за которой ты без стыда бегаешь, и если бы не боялся хлыста ее хозяйки, то..
— Не будем считаться, — перебил Бобка, — я остался там, пока все не ушли из этого сада, и принялся раскапывать яму. Неужели ты не заметил, что я не возвратился до утра. Я всю ночь, почти без отдыха, копал и докопался уже глубоко!
— Ну и что же?
— Чуть свет обходил сад человек, который ее закапывал, кричал неслыханные слова и опять привел все в прежний вид. На следующий вечер я вернулся к этой страшной яме, но и этот ужасный человек спрятался где-то близко, и едва я увлекся работой, а главное, углубился в землю, он набросился на меня. У меня долго не заживала перебитая нога!
— Так вот почему ты лежал два дня, а потом долго скакал на трех лапах. О, тогда я ни за что не пойду ее откапывать… пусть лежит там, сколько ей угодно. А как ты думаешь дальше устраивать свою жизнь?
— Что ж моя жизнь! нужно мириться с тем, что есть. Хозяйка очень любила своего сына, да и он часто ласкал тебя и меня; будем служить ему изо всех сил!
— Фырь-фр-фр, — презрительно засмеялся кот, — служить ему за блюдечко сливок, да еще изо всех сил! О, я не так глуп, можешь этому верить!
— Что же ты собираешься предпринять?
— Я уже предпринял!
— Поделись со мной, если не секрет.
ebooksa