О большем я сейчас и мечтать не смел.
На исходе мартовского дня на набережной было холодно — а особенно сейчас, в последние минуты перед дождевым циклом. На дальнем берегу Швестерзее, в Уберзееквартире, уже зажигались первые огни.
Адатигава терпеливо ждала, пока я допью чай. Меч лежал у меня на коленях; мне больше некуда было его пристроить.
Меч в ножнах, табельный пистолет в кобуре… я был во всеоружии. Как жаль, что весь этот арсенал был совершенно бесполезен.
— Вы хотели меня видеть. — сказал я, отставляя опустевшую чашку. Чай приятно согревал меня изнутри; в меня будто заново вдохнули жизнь. — И большое вам спасибо за чай, госпожа Адатигава.
— О, прошу вас. — подняла ладонь Адатигава, снова возвращаясь к подчёркнуто вежливой речи. — Меньшее, что я могла сделать для вас, господин Штайнер. Да, вы правы. Я хотела вас видеть, и это действительно не терпело отлагательств.
Её рука опустилась на стол, зашуршав длинными рукавами. Пальцы побарабанили по тёмной, безжизненной поверхности столешницы.
— Вы знаете, почему я пригласила вас именно сюда, господин Штайнер? — спросила Адатигава, глядя на разбегавшуюся по чёрным водам озера рябь. — В кафе «Хайфиш»?
— Я могу догадываться. — вежливо заметил я. — Хироко Вишневецкая?
— Совершенно верно, господин Штайнер. — проговорила она, всё ещё глядя на озеро. Тусклый вечерний свет очёрчивал благородный профиль Адатигавы: острый прямой нос, вздёрнутые брови, волосы, собранные в пучок, подворотник платья, охватывающий шею. — Мы завербовали Хироко Вишневецкую именно здесь. Предложили ей помочь нам в наших делах. Она согласилась. — губы Адатигавы тронула печальная улыбка. — Вы с самого начала были правы, господин Штайнер: «Монплезир» замешан в этом деле. Я замешана в этом деле.
— И вы были удивлены. — добавил я. — Когда я показал вам её фотографию.
— Когда я услышала от вас, что госпожа Вишневецкая мертва. — поправила меня Адатигава. — За два дня до нашей с вами встречи одну из наших сестёр — ту, которая и связывалась с Вишневецкой — нашли мёртвой в её собственной квартире. С перерезанным горлом. Когда я увидела тело Вишневецкой на вашей фотографии, я заподозрила неладное. А на следующий день… — она сделала паузу; я заметил, как губы Адатигавы задрожали, — …я узнала, что погибла госпожа Сэкигахара. С которой я разговаривала всего за несколько часов до её смерти.
Я молчал. Адатигава знала Сэкигахару. Причём, похоже, знала её весьма близко.
— Подумать не могла, что разговариваю с ней в последний раз. — тихо проговорила Адатигава. — И подумать не могла, что её убьют. Точно так же, как убили всех остальных: Вишневецкую, нашу сестру Жермен… и не оставили ни следа.
— Вы знали Сэкигахару. — прервал её я. — Но вы ничего мне не сказали.
Адатигава медленно повернулась ко мне.
— Я не знала. — ответила она. — Тогда ещё не знала. Понимала, что всё это не могло быть просто совпадением… но затем Фрида позвонила мне. А затем её убили.
— Вы провели убийцу в Титан-Орбитальный. — медленно проговорил я. — Вы и Конституционная партия.
— Вы уже догадались. — сказала Адатигава. — Фрида Сэкигахара была моей подругой, господин Штайнер. С тех самых пор, как мы с ней учились в одном классе старшей школы. Потом Фрида поступила в Тидай, а я, — повелительница мафии Титана-Орбитального невольно улыбнулась, и даже эта грустная улыбка очень напоминала оскал акулы с вывески кафе, — пошла по этой скользкой дорожке. Но мы всегда были дружны. Казначей Конституционной партии — полезная союзница, а я умею ценить дружбу. Мы оказали друг другу множество услуг, господин Штайнер. И когда Фрида позвонила мне и сказала, что нуждается в моей помощи, я не смогла ей отказать.
— Вы понимаете, — тихо спросил я, — что это государственная измена?
ebooksa