— Не мы одни. — чуть улыбнулась Минадзуки. — В городе теперь хозяйничает Гвардия Гегемонии. Полиция будет занята охраной общественного порядка. Фактически введено негласное черезвычайное положение. Мы же… — она снова отпила кофе, — должны будем ликвидировать убийцу. Но ему — или кому-то ещё — совершенно необязательно об этом знать.
— То есть, вы не знаете, где он. — заключил я и отхлебнул чаю.
— Но мы знаем, где он будет. — поправила Минадзуки. — В Домпроме. Поэтому чрезвычайное положение и не объявлено, а информация о происходящем намеренно замалчивается. Перестрелка на Регенераторной, конечно, успела попасть в новости, но, как я поняла, предварительно она произошла в результате нештатного функционирования партии охранных роботов. — я поднял бровь, и она усмехнулась. — Слова вашей пресс-службы, не мои.
— Разумно. — неохотно согласился я. Один из этих «нештатно функционировавших» охранных роботов только что едва меня не задушил. Ни один робот-охранник не способен на такое.
— Выступления в Домпроме не будет. — продолжила Минадзуки. — Но об этом сообщат в самый последний момент, когда всё будет уже решено. Мы не знаем, какой информацией руководствуется убийца, но он явно не всеведущ. А значит, скорее всего, он отправится туда, куда и планировал. В Домпром.
— А Кисараги-Эрлих? — спросил я. — Он же ещё не в Титане-Орбитальном, верно?
— Премьер-министр находится на борту N1, - сообщила Минадзуки, — который сейчас выполняет манёвры для входа на орбиту Титана. Он и так должен был прибыть только завтра к полудню, поэтому его превосходительству ничего не грозит.
— Но убийца об этом не знает. — заметил я.
— Он готовит засаду. — пожала плечами Минадзуки. — А мы, в свою очередь, готовим засаду на него. Операция будет проводиться ночью; точное время штаб сообщит позже, исходя из развития ситуации, но у нас наготове группа быстрого реагирования. На период операции она поступит в моё распоряжение.
— Допустим. — сказал я. — Но всё-таки, Валерия. Причём здесь я?
— Мне понадобится связной. Представитель от МВД. Я хочу, чтобы это был ты.
Я задумчиво откинулся на табурете, затылком упёршись в стену. Поднёс к губам чашку. И отвёл глаза.
— Почему я? — спросил я, наконец, всё ещё глядя в сторону. Почти нетронутую чашку я так и держал в руке.
— Наш уговор всё ещё остается в силе. — сказала Минадзуки. — Кроме того, нам действительно нужен будет кто-то от полиции. На всякий случай. Тебя же не отстранили от исполнения, верно?
— Я же не сдал Линзу. — проговорил я. — Но посмотри на меня. На мне живого места нет, Минадзуки. Зачем я тебе?
— Лучше уж ты, чем какая-то инспектор с завышенным самомнением. — ответила Минадзуки. — По крайней мере, тебе я доверяю.
Я обернулся. Минадзуки внимательно смотрела на меня, сцепив пальцы в замок перед собой. На её лице не было и намёка на улыбку.
— А кроме того, ты заслуживаешь быть там. — серьёзно сказала она. — Я отобрала у тебя расследование, Штайнер. В некотором роде я виновата в том, что тебя ранили. — она двинула головой в сторону моей неподвижной левой руки. — Я хочу искупить вину.
— Ты её не искупишь, если меня убьют! — выкрикнул я. — А именно это и случится! Потому что сейчас — сейчас! — меня убьёт первая же пуля! Знаешь, я на многое готов пойти ради своей работы, но становиться обузой я не хочу!!
Я замолчал, тяжело дыша. Горло, едва переставшее саднить, разболелось вновь.