Он медленно оседал наземь, не замечая даже, что хватается за колючий ствол в тщетной попытке устоять на ногах. Взгляд его был прикован не к розам – ко мне.
– Прости, Триша, – шепнул он и улыбнулся. – Слишком поздно…
– Ну нет… – Я кинулась рядом с ним на колени, обняла и услышала, как все медленнее бьется сильное сердце. – Ну как же так?! Фея мертва, а розы цветут, так почему…
– Заклятие не снято, – шепнула душа шиповника. – Грегори Норвуд не вымолил прощения, остался чудовищем и должен умереть.
– Ведь в условии было сказано – до тех пор, пока цветут розы!
– Цветут на розовом кусте, а я – не он, – напомнила она. – Здесь я бессильна. Я могу спасти подкидышей, но не вернуть жизнь человеку. Это и феям не под силу.
Я молча смотрела на Грегори – казалось, будто черная грива впрямь покрывается инеем, вмерзает в землю Норвуда, а сам он словно таял…
– Триша, – выговорил он, и дыхание облачком повисло в морозном воздухе. – Знаешь, я хотел хоть перед смертью увидеть свое отражение. Отражение человека, не чудовища…
– Так смотрите же, – ответила я, приподняв его голову. – Смотрите мне в глаза, Грегори Норвуд!
Он встретился со мною взглядом и замер на мгновение. Потом улыбнулся и произнес:
– Никогда в жизни никто не любил меня, и я никого не любил по-настоящему.
– Кроме Беллатрисы Райли, – ответила я, изо всех сил кусая губы, чтобы не расплакаться. Я не хотела, чтобы слезы застили мне глаза.
– Беллатрисы Норвуд, – поправил Грегори и коснулся моей щеки. – Ну же, поцелуй меня! Уже недолго осталось, я чувствую.
Его губы показались мне холодными, а сердце билось все реже.
– Спасибо тебе за все, Триша, – добавил Грегори, когда я отстранилась, и улыбнулся. Мне показалось, будто глаза его затягиваются ледком. – Спасибо за то, что осталась со мной, хоть нрав у меня не медовый… так ты говоришь? Прости, если обидел…
– Я не обижалась, – напомнила я.
– Хоть неполный год, – продолжил он, не слушая или уже не слыша, – но я чувствовал себя…
Мне показалось, что сейчас Грегори скажет «человеком», но он закончил:
– Живым. Прощай, Триша… И прости за то, что ухожу… если сможешь…
Я хотела было сказать что-нибудь, но его рука скользнула по моей щеке и бессильно упала на траву, а тело обмякло. В широко распахнутых глазах отражалась луна, а в груди больше не ощущалось биения жизни.