Мой друг – инопланетянин!

Я закрыл книгу, загнув страницу. Меня обступила толпа.

– Поздравляем вас, это было воистину гениально! – видимо, это был какой-то известный критик. Толпа ловила каждое его слово. Журналисты, а я их безошибочно узнавал по блокнотам в руках и умению втираться в любого рода толпу, немедленно оказываясь в первых рядах, обступили нас плотным кольцом.

– Замечательно, ну право, блестяще! – Продолжал критик бархатистым голосом. – Когда вы на тридцатой минуте подняли голову, публика просто пришла в восторг… Как грациозно, как исполнено значения! А уж в конце перед антрактом, когда Вы повели рукой вот так, – он сделал какое-то, вальяжно медлительное, движение рукой, – так зал чуть не зарыдал. Вы батюшка герой у нас сегодня! Вы двигались сегодня меньше всех. В минимализме это на вес золота! – он осмотрел обступившую толпу и пригубил шампанского.

Я молчал, замерев с книгой в руке.

– Браво! – толпа буквально взорвалась аплодисментами. – Вы и сейчас великолепны. Качать его!! Качать!

– Нет! – путь желающим меня качать преградил тщедушный господин с лысиной и в пенсне. «Режиссер, Амбросий, сам…» – прошел по рядам шепот, и толпа отступила. Он подошел ко мне.

– Великолепно. В гримерную его. – Амбросий еще раз посмотрел на меня многозначительно, из-за кулис выбежали два дюжих молодца и, расталкивая толпу, проводили меня в просторную гримерную, где был уже накрыт стол. Я присел за него и замер. Ситуация была патовой. Ребята в книге замерли на бегу, дожидаясь, что я их спасу, а я тут сижу и пью шампанское. Но делать было нечего. Я наполнил фужер. Выпил. «И как же я эту трубку оставил, вот глупость, не надо было водку пить… – я смутно припоминал, что отложил ее наполняя стакан, но делать было нечего: после этой жути с Водой, я мог и не то сморозить. Вариантов по любому не было. Мне нужно было как можно быстрее проснуться.

– Конец антракта! – в гримерную влетел помощник режиссера, – Дмитрий, Дмитрий, ну быстрее же, право, начало второго действия, надо быть на месте. Вы же теперь у нас звезда! – при последних словах он многозначительно поднял указательный палец. На подходе к сцене я столкнулся с Марусей. Она все еще раздавала автографы, процесс явно затянулся, но ей, видимо это нравилось.

– Пошли, что ли? Или ты теперь до конца жизни автографы раздавать собралась? Я мрачно прошел мимо. Толпа фанов встретила мое появление за кулисами сдержанно восторженным ропотом. «ОН вышел…», «Смотрите, смотрите… появился…», – доносилось до меня. Я прошел на сцену, залез в декорации вагона на прежнее место. Под бурные аплодисменты открылся занавес, вспыхнули рампы, зазвучало звуковое сопровождение – тудук – тудук, тудук – тудук… Началось второе действие.

***

Я замер, глядя в книгу. Настроение было ужасным, я все не мог ничего придумать и уже начинал нервничать. Посоветоваться было не с кем, у самого меня новых мыслей не поступало. Я вспомнил часть Петра (Азефа), замершую под занесенной кочергой, и на миг мне стало тошно от собственной беспомощности. «Что же делать?» – прошептал я и услышал, как по залу прокатилась восторженная волна. По-видимому, мое едва видимое шевеление губами было воспринято, как некий минималистический пассаж особого содержания. И вдруг я понял! Я понял, что нужно сделать, что бы проснуться! Я взял книгу в левую руку, а правой сильно ущипнул себя за ногу…

***

Очнулся я в квартире на Кронверском. Дул сквозняк. Сильно болела голова. «Что за фигня? Я же водку в реальности пил, а шампанское во сне… Почему голова-то болит? – нашел в сумке обезболивающее и выпил две таблетки. Прошел на кухню, погасил свет. Стал шарить по столу. Трубки нигде не было. Я, ничего не понимая, отошел от стола и в задумчивости осмотрел его со стороны. И вдруг замер: рядом со стулом, растоптанная и грязная, надломленная посередине, валялась трубка. Не для чего другого, кроме как выбросить ее в мусоропровод она не годилась.

«Уронил», – убито подумал я и перевел взгляд на часы. Было без малого два ночи. На улице шел мокрый снег и дул пронизывающий ветер. Куда мне сейчас идти, что бы купить трубочку для коктейля, я не представлял себе даже смутно. Взял саквояж, зачем-то припасенный Петром, как он сказал, «на всякий случай». Одел кожаное пальто на меху, такую же, черную кожаную ушанку. Натянул брезентовае штаны цвета «хаки» и ботинки «Доктор Мартинс» с высоким голенищем. Взглянул в зеркало. Видок у меня бы еще тот, но вариантов с одеждой не было.

Вышел из квартиры, аккуратно притворив дверь, и спустился по лестнице. Консьерж естественно спал. Выйдя наружу, решил искать ресторан, работающий круглосуточно – такие тут должны были быть. Наверняка не знал, поэтому пошел в сторону Петропавловки.

Довольно скоро я понял, что был прав, нашлось сразу два. Первым обнаружился ресторан «Забава», там правда давали стриптиз, но я, ради друзей был готов даже на это. Впрочем, выйдя на набережную, я обнаружил какой-то корабль, внутри которого тоже горел свет и играла музыка. Корабль был явно искусственного происхождения, из чего я сделал вывод, что это так же ресторан. Подошел ближе. Стоящие у входа машины насторожили – нормальных там не было ни одной. Все – наворот на навороте потом завернутый еще раз и вывернутый наизнанку. Я смутился. И, хотя, в плане финансов, я был богаче всего списка журнала «Форбс» вместе взятого, а уж вся эта мелочь на «Астон Мартинах» была мне и вовсе смешна, привычки к пышному времяпрепровождению у меня не было, отчего чувствовал я себя в подобных местах неуютно. К тому же, я был не одет в ресторан, и очень устал. Но, все же, выбирать не приходилось, так что с решительным видом я проследовал внутрь. Путь мне преградил охранник.

– Куда? – голос его отнюдь не источал добродушие, наоборот, скорей был рассчитан на то, что б я понял, что ошибся дверью. Скосил глаза на саквояж.

– Туда, – я кивнул головой в сторону бара, – друзья меня там ждут. Это был проверенный способ, типа, «я-то сам не очень, а вот друзей вы моих уже пустили, значит они клеевые». Я уже начал жалеть, что не пошел в стриптиз. По крайней мере, навороченных тачек там было явно меньше.

Охранник посторонился, все еще глядя на меня с сомнением, однако нехотя пропустил. Уже заходя, я в отражении дверей увидел его саркастическую ухмылку, которой он меня провожал.

«Вернусь назад, – подумал я, и тут же сам себя прервал: – странно, я думаю так, словно меня здесь сейчас нет…» – Однако продолжил: – вернусь, куплю эту хренову лодку, и этого козла уволю».