Я получил уже свою долю неприятностей от лунных головорезов и знал, что не огорчусь, если придется пристрелить еще троих.
— Куда ты собралась?
— На крышу, в наш корабль. Я обернусь за секунду.
Она ошиблась, в действительности ей понадобилось три минуты. Она вернулась с безвольным телом тощего чернокожего мужчины, которое держала, перекинув через плечо. На нем были полосатые брюки и ярко-красная рубаха с золотыми пуговицами. Она положила его рядом с отцом.
— Не задавайте вопросов, — она распустила черные волосы двух голов. — Следите, не появятся ли Луни. Меня ждет работа.
Она поспешно притянула медицинскую сумку и открыла ее. Я не спец в операциях и операционном снаряжении, но я все же узнал мозгорез. Она включила его и аккуратно срезала макушку с пьяной головы ирландца доктора Умани. Затем осторожно полезла внутрь и вытащила большой яйцеобразный стальной цилиндр.
— Подержи, — сказала она, вручая его мне.
— Что это?
— Папа, — сказала она. — Папа, конечно.
Я смотрел на цилиндр. В глубине он пульсировал красным и был твердым на ощупь.
Исма работала над черным мужчиной. Она вскрыла его голову, взяла у меня цилиндр и ловко вставила его. Чтобы присоединить макушку, она воспользовалась быстросшивателем.
— Ну вот, — сказала она, улыбаясь всеми своими тремя ртами. — Все готово.
Тощий черный человек сел, почесывая череп. Он ухмыльнулся в мою сторону, а затем запел:
— Что за чертовщина происходит, — потребовал я объяснений. Исма нахмурила большинство своих бровей и вздохнула.
— Разве вам не ясно?
— Нет, — сказал я.
— Папин мозг пересажен в тело этого черного джазового певца, полученного из нашего филиала в Нью-Оулд-Нью-Орлеане. У папы всегда была тяга к черным джаз-певцам.
«Целый день тружусь один», — скажет белый господин, — пел доктор Умани.
— Он знает, кто он? — поинтересовался я.
— Естественно, — сказала Исма. Она сунула свою ладошку в грубую черную пятерню. — Папочка, ты бы лучше рассказал мистеру Спейсу о том, почему мы решили нанять его.