— А что делать? Внаглую тащат отроковицу!
— Небось, когда меня крали, даже не почуял. Звала, звала его...
— Да ладно, что теперь вспоминать... Плохо звала!
Лиза послушала их неторопливый разговор и заскучала.
— Ты иди спать, рано ещё, — сказала Женя.
— Стас, приходи — мне одной холодно. — Лиза пошла в палатку. — А ты, мама, разбуди нас, когда будешь уходить, ладно?
— Я ещё искупаюсь перед дорогой. На восходе уйду, спи.
— Ой, сколько ласточек собралось, — мимоходом заметила она, скрываясь в палатке.
Женя подождала, когда дочь застегнёт за собой вход, затем решительно встала, словно борясь с собой.
— Обязательный утренний заплыв! Советую. Здорово бодрит!
Рассохин отрицательно мотнул головой, шваркая угасающей трубкой.
Она спустилась к старице, попробовала воду рукой и вернулась.
— Тогда подбрось дров, — распорядилась она, — и побольше. А сам иди-ка согрей отроковицу.
— Сначала провожу тебя.
— Не надо. Даже вслед не смотри. А то буду всю дорогу идти и оглядываться.
Она скинула с себя старенькую, ещё экспедиционную штормовку, и Рассохин демонстративно отвернулся, а потом и вовсе ушёл в темноту, к лагерному забору. И пока там выламывал доски, услышал звонкий всплеск воды на старице — даже привычки не изменились! Женя плавала в ледяной воде и при этом ещё что-то пела. Голос не дрожал, не срывался от холода, а путался с эхом, со скворчанием ласточек, редким криком просыпающихся кедровок — и всё это напоминало оркестр.
Стас вернулся с дровами, навалил в костёр и припал к земле, чтобы вздуть огонь. От наносимого дыма слезились глаза, перехватывало дыхание, и когда он наконец-то выпустил пламя на волю, увидел сквозь него призрачный образ Жени Семёновой. Он даже не заметил, когда она вернулась! Ничуть не стесняясь своего обнажённого вида, она стояла за костром и обнимала огонь, словно купаясь в нём.
Рассохин ощутил жар этого пламени, будто сам купался, отвернулся и услышал такой знакомый грудной смех.
— А ты всё ещё мальчик! Что, хорошо я сохранилась? Думал — старуху встретишь? Ладно, не стану смущать.
Пошуршав своими походными нарядами, она оделась, после чего осторожно заглянула в палатку, где спала Лиза. Вместе с тусклым ещё рассветом начинали летать пчёлы из уцелевших ульев, и поднимался гнус — признак грядущего тёплого дня и скорого лета на Карагаче.
ebooksa