— Эй! Ты жива?
Он потряс её за плечи, приподнял голову, потом послушал сердце. И ничего не понял: то ли ещё бьётся, то ли у самого кровь стучит в ушах...
Это была наверняка одна из амазонок, почему-то оставшаяся на острове. На вид лет тридцати, а то и меньше, из-за мертвящей бледности и возраста не определить. Стас отцепил одну её руку, перевернул и поднял, но женщина накрепко держалась другой рукой. И будто сопротивлялась!
— Да отпустись ты! — крикнул он, подавляя собственную панику.
Кавказец залаял часто, словно ругался, и утопленница вдруг отчётливо произнесла:
— Мы тонем...
Стиснутые вокруг сучка пальцы её пришлось отдирать и разгибать по одному. Пёс смело прыгнул в воду и поплыл рядом. По пути на берег Рассохин чуть не выронил ношу, поскольку вытянутое, неестественно упругое её тело вдруг конвульсивно сократилось, как-то механично сложилось, сжалось в такой плотный комок, что из мокрого насквозь спортивного костюма выжалась вода.
Он выбрел на мелководье и там побежал к ближайшим кедрам. И когда уже достиг суши, тело в руках вдруг обмякло и обвисло, словно тряпка. Но зато приоткрылись бесцветные губы и послышалось дыхание — тоже холодное, и показалось, что прикрытые веками глаза — мёртвые!
На берегу Стас положил женщину на хвойный подстил, сбросил куртку, содрал с себя свитер, после чего сдёрнул с амазонки мокрую одежду и обрядил в сухое, как обряжают покойных. Потом свернул женщину в клубок и стал согревать своим телом, хотя самого трясло, прохватывал озноб. Показалось, что она источала ледяной холод и не дышала. Пёс отряхнулся и почему-то стал носиться вокруг с лаем и визгом.
Сначала Стас попробовал растирать бесчувственное тело свитером, грубо и жёстко, мял спину, бока, давил окостеневшую грудь. Стащив кроссовки и носки, долго массировал ледяные вялые ступни, пока не вспомнил — искусственное дыхание! Рот в рот, учили же когда-то!.. Грудная клетка вздувалась и опускалась с шипением, словно дырявые меха. Но после нескольких вдохов услышал, как забилось сердце! И выступающие рёбра отозвались биению звуком глухого шаманского бубна. Стас всё равно продолжал нагонять воздух, и, наконец, амазонка протяжно всхлипнула, задышала сама, правда, коротко и отрывисто.
И вдруг на несколько секунд открыла глаза!
— Мы все погибнем, — произнесла она внятно, и дыхание сделалось ещё чаще и короче. — Лариса, нужна твоя помощь!
Скорее всего, женщина была не утопленницей, как показалось вначале, — умирала от сильного переохлаждения. И эта догадка всколыхнула Рассохина: есть место, где тепло, жарко! Если бежать на пожарище напрямую, через кедровник, то всего километра три — не больше. Нет худа без добра! Не ведая того, Матёрая подпалила лагерь, чтоб спасти одного человека.
Рассохин сбросил сапоги, полные воды, завернул амазонку в свою куртку и побежал, сначала в азарте не почуяв ноши. Ещё и думал на ходу, гоняя по кругу несколько вопросов: откуда взялась? хотела бежать с острова или, напротив, приплыла? только откуда и на чём? не вразмашку же, если вода градусов восемь-десять или даже холоднее? Потом все эти мысли притупились и через полкилометра вовсе сошли на нет. Он ощутил, что сдаёт, слабеют руки и хрупкое тело становится грузным. Тем более, глазом не зрея — босыми ногами чуял хоть и пологий, но подъём, а былой ходкости и выносливости уже не хватало.
Он отдышался, примерился нести на закорках, но обмягшая ноша всё время сползала и своими ногами путала его ноги. Тогда он забросил амазонку на плечи, ногами вперёд, и понёс уже шагом, экономил дыхание и часто останавливался, чтобы своей спиной послушать её сердцебиение. И странное дело — оказавшись вниз головой, она заметно оживала, по крайней мере, перестали болтаться безвольные руки, а потом и вовсе вцепились в майку. Показалось, что сделала она это осознанно, однако когда Стас остановился перевести дух и переложил ношу на колени, амазонка была без сознания, но майки не выпустила.
— Еще немного, — вслух подбодрил себя Рассохин.
И вдруг обнаружил перед собой сухостойный кедр, который вчера не смог найти в сумерках. Тот самый, приметный! Рядом с ним крышка люка, отмеченная невзрачным, выпирающим из подстила корешком-ручкой.
Кавказец тут же и подтвердил, вынюхивая хвойный подстил над потаённым входом.
Стас внёс амазонку в схрон, положил на топчан и, накрыв одеялом, растопил железную печку. И лишь потом зажёг свечу, закрыл дверь и поставил греть водку прямо во фляжке. Смерть вроде бы отступила, дыхание больше не прерывалось и сердце стучало, но тело ещё было настолько слабым и немощным, что едва удерживало жизнь. Как только в подземелье немного потеплело, он стал растирать амазонку горячей водкой. Сначала ледяные ступни ног, потом икры, грудь и спину. Видимо, сознание было каким-то мерцающим: она на несколько секунд приходила в себя, резко открывала глаза, чтобы бросить леденящую фразу:
— Мы все погибнем!..
ebooksa