Око разума

– И некоторые ученые полагают, что они могли скрещиваться с нами. Опять же, – поспешил он добавить, – это вовсе не значит, что ты отчасти являешься неандерталкой. Я просто пытался разобраться, чем ты отличаешься, и вроде как думал вслух.

– А я-то думала, самые странные разговоры с тобой уже позади… Но этот, по-моему, их за пояс заткнет.

Вернувшаяся официантка поставила перед ними две тарелки, содержимое которых являло собой не просто блюда, а еще и живописные произведения искусства. Поблагодарив ее, они возобновили беседу.

– Но ты сказал, что этот научно-фантастический отрывок заставил тебя всерьез задуматься, – произнесла Меган. – Что у меня может быть толика неандертальской ДНК или о чем-то посерьезнее?

– О чем-то посерьезнее. О природе Homo sapiens. Наша история пестрит жестокостью, войнами, насилием и тому подобным. Нам всем это известно. Но со времени, когда я вчера пришел в себя на той помойке, мне довелось подслушать мысли тысяч человек. И они отнюдь не привлекательны. Я тебе не говорил, но люди склонны думать о самых омерзительных вещах просто между прочим. Даже друзья. Даже супружеские пары, состоящие в браке очень давно. Можно даже сказать, особенно эти пары. Люди эгоистичны, недоброжелательны и жестоки. Они фантазируют о половых актах, не поддающихся воображению. Этот любит латекс, тому нравится мастурбировать на женское белье, а третьему приятно, когда ему в ухо засовывают язык. А другие устраивают – или фантазируют – акты, которые я не собираюсь никогда повторять даже про себя.

Порывисто передохнув, Меган кивнула. Она давно уже вывела для себя истину, повествуемую сейчас Холлом, и одними сексуальными фантазиями дело наверняка не ограничивается.

– И сексуальные мысли – лишь самое начало того, почему наша способность читать мысли друг друга обернулась бы катастрофой, – будто по подсказке, продолжал Холл. – И я говорю не только о способности читать поверхностные мысли друг друга, что было бы скверно уже само по себе, но о способности читать мысли потаенные. Проблема простирается гораздо дальше простого чтения всей белой лжи, которую мы выдаем друг другу десятки раз на дню, чтобы пощадить наши чувства.

– Типа, когда говоришь подруге, что тебе нравится ее новый наряд, когда на самом деле он тебе претит.

– Именно. Ты можешь доказывать, что мы говорим это хотя бы на правильных основаниях. Но то, о чем твержу я, куда хуже. Люди, желающие смерти другим. Жены, узнающие, о чем на самом деле думают их мужья, когда притворяются, что слушают их, и наоборот. Супруги, постигающие скабрезные подробности былых измен, как реальных, так и нафантазированных. Подчиненные, презирающие своих начальников. Думаешь, есть работники, только притворяющиеся, что смеются над шутками начальства? Сотрудники, обливающие помоями коллег за их спинами. Дети, узнающие, что на самом деле думают родители об их художественном творчестве в пятом классе, их критику и разочарование. И родители, считывающие ненависть, которую питают к ним дети в тот или иной момент. И разоблаченные предубеждения даже лучших и непредвзятейших из нас. Не обязательно против черных, белых, азиатов, гомосексуалистов или арабов. Но против толстых. Деревенщины. Снобов. Шлюх. Поверь, я читал мысли. Я знаю.

– Ужасно удручающая картина, – заметила Меган. – Но не могу оспорить ничего из сказанного тобой. Когда ты узнал мой любимый сорт мороженого, и я всего на секундочку подумала, что ты можешь читать мои мысли, я запаниковала. Ты мне нравишься, Ник – может, даже очень, – но люди устроены не так, чтобы подпускать к своим святая святых хоть кого-нибудь. Мне кажется, я не фанатичка и вела добрую жизнь, но секреты есть у каждого. Как ты сказал, сексуальные фантазии, постыдные моменты, мысли и поступки, отнюдь не внушающие гордости.

Холл неспешно кивнул.

– Так что если эта способность меня не покинет и весть о ней разойдется, я стану парией. Никто из тех, кого я могу прочитать, ко мне и на пушечный выстрел не подойдет.

Меган опустила глаза. Как ни дорог он ей стал за такое короткое время, если б он мог читать ее каждый заветный помысел… Одно лишь это предположение заставило ее содрогнуться.

– Пожалуй, наш биологический вид просто не создан для полной откровенности, – проронила она.

– Так что эта способность может сделать меня устрашающим, но это как проклятие Мидаса, которое на первый взгляд кажется благословением…

Оба примолкли, на несколько минут оставшись наедине со своими мыслями, пытаясь насладиться дорогим обедом, стывшим на тарелках. Наконец, Холл вымолвил:

– Ну, раз уж я поверг нас обоих в уныние, мне же и следовало бы упомянуть, что наш вид отнюдь не безнадежен. Нечего и говорить, что заодно я прочел массу позитивных мыслей и эмоций. Бескорыстие. Люди откладывают свои дела, чтобы сделать приятное, помочь или удивить друг друга. Преданность детей или родителей. Щедрость и сострадание. Все это я тоже прочел. Частью это липа для виду, но по большей части все реально.

– Так позитивные мысли перевешивают ядовитые?

– Этот эксперимент я вообще-то не проводил, – рассмеялся Холл. – А большинство мыслей нейтральны. Знаешь, вроде «интересно, а будет завтра дождь?». Но, независимо от доброй воли, которая может проистекать от чтения позитивных мыслей друг друга, ничто не может умерить полнейшую катастрофу, которую способно спровоцировать чтение мыслей.

– Ага. Мне кажется, что если б каждый мог читать мысли наподобие тебя, общество за считаные часы разлетелось бы в клочья. Наверное, его растерзали бы голыми руками и зубами.