— Нет. Говорят, что близ монастыря собираются строить большой завод шарикоподшипников. А может, что другое, не знаю. Говорят, что эти двое поехали выбирать площадку под строительство. Ну, их и отправили на тот свет.
На площади раздались громкие гудки, потом мимо парикмахерской проехали три грузовика, набитые вооруженными рабочими.
Парикмахер посерьезнел, стал излагать свои мысли:
— Этот городишко — нищая, вонючая дыра. Как и весь уезд. Здесь не один, а десять заводов надо выстроить, чтобы все получили работу. Убили этих инженеров, а люди ругаются: боятся, что правительство откажется от строительства и больше не пришлет сюда инженеров. Как вы думаете, пришлют других?
— Не знаю. Может, и пришлют…
Альберт вышел из парикмахерской. Настроение было отличное. Вокруг шумела детвора, слышался смех, свист. И все это радовало Альберта. «Весна», — думал он.
И вдруг раздались четыре выстрела. Где-то совсем близко, будто над самым его ухом.
На бешеной скорости промчался мимо мотоцикл с двумя седоками. Люди бежали к маленькому скверику в конце площади.
— Стреляла какая-то женщина!
— Нет. Тот, с мотоцикла!
— Убит?
Миколай умирал. Он лежал навзничь поперек мостовой, а голова его покоилась на зеленой траве газона. Он широко раскинул руки, как монахини на мессе, в монастыре норбертинок. Из открытого рта стекала струйка алой крови. По лицу пробегали судороги, пальцы рук то сжимались, то разжимались. Толпа вокруг него росла с каждой минутой. А он умирал в центре этого круга — одинокий, беспомощный.
Несколько мгновений Альберт боролся с острым желанием броситься к нему, осмотреть рану.
— Врача! — закричал он.
Кто-то помчался за врачом. Толпа зевак молча смотрела на умирающего. Альберт обвел взглядом сосредоточенные, возбужденные лица людей. На мгновение замер. Ведь среди них мог быть и убийца Миколая.
Никто не должен знать, что в эту самую минуту умирал самый близкий ему человек. Миколай открыл глаза, невидящим взглядом посмотрел на склонившихся над ним людей. Вдруг его взгляд прояснился, стал более осмысленным. Он как будто узнал друга. Губы его шевельнулись, но не издали ни малейшего звука.
— Готов… — услышал Альберт за спиной чей-то голос.
Альберт упаковывал чемоданы. Поспешно бросал в них белье — чистое и грязное, рубашки, одежду. Его подгонял страх, такой сильный, какого он еще никогда не испытывал и который он ощутил, узнав о гибели Миколая.
Смерть Миколая произошла слишком внезапно, потрясла его, поразила, как предательский удар из-за угла. Он не раз был свидетелем гибели близких ему людей, еще вчера задорно смеявшихся и строивших планы на будущее. От их улыбок не осталось даже тени, от их тел только клочья, но тогда шла война, и такая смерть — трагическая, но привычная — не вызывала ужаса; ведь кругом рушились дома, горели города, даже испаханная снарядами земля обнажала свое чрево.
«…Смерть не страшна. Это узкая полоска тени, я читал где-то. Переступаешь эту черту и оказываешься в совершенно ином мире. И тебе абсолютно все равно, что с тобой было прежде», — говорил Миколай и сам переступил черту так неожиданно.
ebooksa