Зверь

Всё оказалось куда прозаичнее, никакого высшего промысла — для того, чтобы спросить Хилла, сопоставить факты и объехать весь городок за полчаса не нужно озарения свыше. Жгучий стыд плавил кости вместе с нестерпимым жаром в груди — наверное, она двинулась головой от страха. Рядом с живым и земным Бишопом Барр всё больше убеждалась, что Нэйт в заброшенной часовне лишь плод её воображения. Там мог быть кто угодно или никого вовсе.

— О чём вы думали вообще? Почему не предупредили меня? — Адам отчитывал её, как маленькую. Тем временем Эллен вспомнила, что хотела убраться подальше от лесопилки и от Бишопа в частности, но её планы вновь покатились к чертям. Рядом с ним было слишком хорошо и спокойно. Рядом с ним страх отступил. Адреналиновый всплеск сошёл на нет, внутри расползалась пустота и стало легко, так, что хотелось плакать. Слова не шли, а холод и мрак, казалось, забирались под кожу, оголяя нервы и суставы.

— Я не люблю быть в долгу.

Самодостаточная, сильная и независимая Эллен Барр словно теряла право голоса. Разум очищался от лишней шелухи, навязанной обществом и от барьеров, которые она сама себе выстроила со дня исчезновения Нэйта в надежде оградиться от новой боли. Сколько ещё бед надо испытать, чтобы понять — одной здесь не выжить? Когда она научится принимать помощь, не думая, что обязана дать что-то взамен? Как долго она будет врать себе и притворяться, что разучилась чувствовать что-то, кроме вины и горечи?

— Вы ничего не должны мне, — Адам сделал шаг вперёд. Эллен осмелилась посмотреть ему в глаза. Пронзительно-синие, прозрачные, как озеро, и Эллен, захлебнувшись, медленно шла на дно.

Адам снял куртку и набросил ей на плечи. Её окутали тепло и запах салона его «Форда» — автохимия, смола и горечь лимона. Терпкий и будоражащий, запах мужчины, а не суррогата с ароматом Гуччи и геля для волос. Она точно сходила с ума и этот морок вряд ли рассеется к утру. Стоило быть честной с самой собой — Бишоп поднял со дна её души слишком непозволительные чувства и избавиться от них, просто уехав, не выйдет. Пропавший брат словно якорем приковал её к этому странному месту, а Бишоп стал камнем на шее. Эллен поняла, что не сможет бросить всё вот так и трусливо сбежать, поджав хвост. Не в этот раз.

Хотелось беспомощно скулить. От слабости затошнило, мир перед глазами сделал сальто-мортале и её повело. Барр едва устояла на ногах, с трудом удержав себя от того, чтобы не повалиться Адаму на грудь.

— Единственное, что вы должны были сделать — вы не сделали. Я боюсь, что однажды не успею спасти вас.

Он просил её уехать далеко за пределы Форт-Келли ещё в тот день, когда пропала её машина и ждать новостей там. Если бы она только послушалась… Сейчас уже слишком поздно сдавать назад.

— Это как-то связано с вашей невестой? Это ваше патологическое желание спасать?

Пережитый шок развязал ей язык и отключил напрочь мозги. Простое бабское любопытство с нотками ревности к прошлому победили такт и здравый смысл. Адам отвел взгляд и нахмурился. Эллен поспешила извиниться.

— Простите, я случайно услышала разговор.

Бишоп молчал, собираясь с мыслями, и эти мучительные секунды Барр корила себя за то, что лезет без спроса ему в душу вместо того, чтобы заткнуться и просто поблагодарить. Святое правило сначала думать, а потом открывать рот вдруг не сработало. В Форт-Келли вообще не работало ни одно правило, исчезли условности и все привычные ориентиры вдруг потеряли чёткость. Тонкая грань между жизнью и смертью заставляет по-другому смотреть на вещи. Эллен ощущала, что вывернута наизнанку и Бишоп стал тому невольным свидетелем.

По привычке послать к чёрту чужое мнение не выходило: перед ним хотелось оправдаться, хотелось бить себя в грудь и кричать, что не такая уж она и дура, какой кажется на первый взгляд. Стылое одиночество и боль потери вновь рвались наружу, в стальной броне пробило брешь и кто знает, сколько понадобится времени, чтобы вернуть себя в норму. А к Адаму тянуло нещадно, словно он единственный, кто мог её спасти и не только от прямых угроз жизни.

— Пойдёмте в машину, вы дрожите, — Адам отошёл к «Форду» и открыл для неё пассажирскую дверцу. Эллен посетило чувство дежавю, словно она раз за разом проживает один и тот же день, как в дурацком кино с банальным сюжетом. Стандартный сценарий гласил — чтобы разорвать временную петлю и шагнуть в новый день нужно что-то изменить, и Барр до сих пор не понимала, что ей делать.

— Она погибла пять лет назад. Несчастный случай. Мы тогда жили в Массачусетсе. Она поступила там в университет. Это была моя вина.

Он так и остался стоять вполоборота, придерживая для неё дверь. Эта откровенность выбила из неё дух — Эллен не ждала, что он ответит.

— Мне жаль, — почти шёпотом ответила она, боясь спугнуть эфемерное доверие, вдруг возникшее между ними. — Но вы уверены, что не слишком много на себя берёте?

Чувство вины за всё на свете — слишком знакомое чувство. Наверняка Бишоп его преувеличил, такой как он просто не мог навредить. Эллен так долго избавлялась от него, но оно нахлынуло новой волной после смерти родных. Будь она рядом в их борьбе, возможно, они были бы живы. Адам был её зеркальным отражением, но казалось, он не борется, а принимает, и Эллен стоило поучиться этому у него.

— Уверен, — твёрдо ответил Бишоп. — Я не хотел бы это обсуждать. Садитесь, Эллен.