– Если не возражаете, мэм, я бы вернулся в свою каюту Когда Моралес поправится, он может присоединиться ко мне.
– Поступай как знаешь, надеюсь, вы будете очень счастливы вместе.
Я отсалютовал, сделал суровое лицо и удалился. Вот так закончился мой служебный роман.
Теперь, Хесус, сын Хесуса, ты знаешь, как Зоопарк, сохранив жизнь твоему отцу и вернув его нам, сделал возможным, чтобы он несколько лет спустя встретил твою маму, женился на ней, а ты был зачат и родился. Вспоминай безымянных существ с того безымянного корабля с благодарностью – их атомы давно рассеялись, и они не оставили о себе никакой памяти, кроме тебя.
Когда мы вернулись на Терру я прочел рапорт Мари. Это была великолепная выдумка. Там сообщалось, что пришельцы уже перебили колонистов, когда мы прибыли, и в отместку мы уничтожили их корабль. Народу это понравилось, и даже очень. Новости о нашей отложенной победе над врагом, уделавшим нас в ходе войны, потрясли все человечество до самых дальних пределов. Офицеры Космической Службы с «Жукова» честно поддержали версию своего командира и были должным образом вознаграждены несколько лет спустя, когда Государственный Совет сделал ее первой женщиной-главнокомандующим этого рода войск. Она умерла недавно, и прах ее покоится в Париже в Доме Инвалидов, рядом с прахом Наполеона.
Мы с Моралесом подали рапорты в Главный Штаб, сообщая факты, которые, разумеется, были проигнорированы, поскольку мы были всего лишь лейтенантами. Хотя таковыми мы оставались недолго. Нас обоих произвели в капитаны за нашу службу во время «эпического полета „Жукова“» (как выразился Совет) – «миссия во спасение человечества стала миссией отмщения за человечество». Звучит красиво, да? Слова куда удобнее реальности. Тем временем всё, что твой | папа и я сделали и пережили на самом деле, перешло в категорию не-бывшего.
У этой истории был второй, роковой эпилог. Никто точно не знает, по какой причине разразилась Вторая Война с Пришельцами, но лично я всегда был уверен, что обитатели Зоопарка хотели отомстить за предательское уничтожение их корабля. К тому времени Транс-Аранская кротовая нора была открыта и нанесена на карты, и у входа в нее произошло ужасное сражение, в котором мы потеряли так много кораблей и столько тысяч наших лучших людей, включая твоего отца, который командовал десантным отрядом на борту старого «Сунь-Цзы», когда его разнес ССС.
Вот так я узнал, что, несмотря на интеллект и ранг, мы все – рабы истории. Но еще я решил, что не продам свою душу, как это сделала Мари. Я решил уступать, когда придется, но сдержать обещание открыть правду, когда это станет возможно. Сейчас как раз такой момент, и я рассказываю ее тебе, надеясь, что в будущем, когда в твоих руках окажется власть, ты будешь знать, как ею нельзя пользоваться.
В моем нынешнем плачевном состоянии я начал искать бывших сослуживцев – товарищей по рабству, скажешь ты. Я стал каждый год видеться с О’Рурком и Чу и со всеми, кто хотел и мог прийти. Как и все ветераны, мы собирались выпить и повспоминать, и я многое узнал из разговоров с ними. Однажды, подвыпив, О’Рурк по-дружески поведал мне, что всегда считал меня «гребаным дураком, но гребаным дураком с перспективой». Я решил, что это настоящий комплимент, учитывая, от какого безнадежного циника он исходил.
Чу признался, что иногда жалел, что вопреки фамильной традиции стал солдатом, а не пиратом. «Опасность та же, – сказал он, – но выгода куда больше. Как и ты, я, наверное, никак не могу без толики морали». Он говорил это, смущаясь, и, кажется, тоже был пьян.
Я смог проследить, как сложились жизни некоторых наших ребят после того, как старого «Жукова» отправили в Европу на утилизацию. Одна из самых удалых казарменных девок оставила службу и стала вполне респектабельной. Она замужем за государственным советником – фамилию я тебе не скажу, и не проси. Еще одна ушла и разбогатела на содержании борделя в Нью-Ангкоре.
Наш странный гений Соза сказал мне, что события на Парадизо так его напугали, что он наконец осознал, что прятаться от ответственности на военной службе еще опаснее, чем жить в реальном мире вне ее. Поэтому, когда полет завершился, он вышел в отставку, окончил колледж, выиграл стипендию в крупном медицинском вузе, и когда я о нем слышал в последний раз, он был хирургом, замечательно умеющим восстанавливать поврежденный спинной мозг. Всегда же кто-то добивается успеха, правда?
Однако по большей части ребята остались простыми солдатами. Я считал разговоры с ними чем-то вроде тяжкой обязанности, потому что они совершенно не умели обобщать – не делали выводы, просто вспоминали с отупляющей точностью то или иное место, кто и что сказал и когда это было. «Помните, сэр, – сказал один, – когда мы вошли в О-1, как мы обогнули тот угол белого домика, на котором была голубая вывеска про двадцать ножек? Разве это было те смешно?»
Они часто говорили о Мари. «Помните, сэр, когда мы вернулись на корабль, командир сказала нам, какие мы крутые? – произнес другой парень. – Я был в крови и блевотине, но она все равно пожала мне руку и сказала, что я герой. Боже, здорово-то как. А сейчас она большая шишка, видел ее на прошлой неделе по четырехмерке. Подумать только. Боже, я никогда ее не забуду».
И я тоже.
НИКОЛА ГРИФФИТ
ТРЕБУЮТСЯ ДВОЕ
Началось все, как это часто бывает в таких случаях, в баре – у длинного мрачного сооружения из красного дерева вдоль стены сиэтлского «Квин Сити Грилл», отполированного временем и немалым количеством подбородков. Музыка затихала. Ричард и Коди – ее настоящее имя было Кэндис, но его не знал никто из познакомившихся с ней после окончания средней школы – жили на разных побережьях, но сегодня вечером они уже в третий раз за год пили вместе. Уставившись на тени, сгущавшиеся по углам бара, Коди старалась не думать о своей безликой комнате в отеле. Вместо этого она думала о том, что в последние шесть месяцев видит Ричарда чаще, чем своих друзей в Сан-Франциско, и что она, вероятно, увидит его снова через несколько недель, когда их компании будут участвовать в тендере в Атланте.
ebooksa