Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов ,

Массимо застегнул черную шерстяную куртку.

– Становится все хуже, – сказал он мне. – Когда я нажимаю F-два, пока поле не установится… я порождаю миллионы потенциальных миров… миллиарды. Каждый со своей душой, со своей этикой, мыслями, историями, судьбами… Он загорается на несколько наносекунд, пока чип прогоняет программу, – и гаснет. Как не бывало.

– Вот как ты передвигаешься? От мира к миру?

– Именно, друг мой. Этот гадкий утенок умеет летать.

Подошел, чтобы прибрать наш столик, официант.

– Хотите рисового пудинга? – предложил он.

Массимо добродушно отказался:

– Нет, спасибо.

– На этой неделе мы получили очень хороший шоколад. Прямо из Южной Америки.

– Боже, лучший сорт шоколада. – Массимо запустил палец в карман брюк. – Пожалуй, я бы взял шоколада. Сколько дадите вот за это?

Официант присмотрелся.

– Это женское обручальное кольцо.

– Верно.

– Только бриллиант наверняка не настоящий. Слишком велик для настоящего.

– Вы идиот, – сказал Массимо, – но мне плевать. Я большой сластена. Принесите нам целый шоколадный торт.

Официант пожал плечами и отошел.

– Так вот, – возвратился к теме Массимо. – Я не называю себя «богом», потому что меня куда точнее можно было бы описать как несколько миллиардов или триллионов богов. Однако нулевое поле перехода, как ты видел, в конечном счете всегда устанавливается, и тогда я оказываюсь здесь. Стою перед тем же кафе, в туче пыли, и ноги горят. И при мне ничего, кроме имени, мозгов и того, что найдется в кармане. Каждый раз так.

Дверь «Елены» распахнулась, резко звякнули индийские колокольчики. В зал ввалились пятеро. Я принял бы их за полицейских – куртки, портупеи, шляпы, дубинки и пистолеты, – только туринские полицейские не пьют на службе. И не носят алых нарукавных повязок со значком скрещенных молний.

Пока новые посетители проталкивались к помятой стойке, кафе молчало. Гости, выкрикивая угрозы, принялись трясти обслугу.

Массимо поднял воротник и безмятежно разглядывал свои узловатые пальцы. Он старательно не лез в чужое дело. Сидел в своем углу – молчаливый, черный, неприметный. Как будто молился.