— Тебе нужно время, чтобы разобраться, но потом ты быстро соображаешь.
— Эти ублюдки, — говорю я, имея в виду виллаков, — совсем не думают о том, сколько людей погибнет при этом.
— Конечно нет, — хохочет Вами, — и ты не должен об этом думать. Жизнь — игра, и смертные — только пешки. Это всегдашняя твоя ошибка — ты никогда не мог провести границу между собой и простыми смертными. Это тянет тебя назад, Эл, мой мальчик. — Вами громко хлопает, приводя меня в удивление. — Мне бы хотелось еще поболтать с тобой, но, как говорится, труба зовет. Не знаю, что священники приготовили для тебя, но уверен, что они еще с тобой не закончили. Возможно, ты захочешь отправиться в путь с твоим старым добрым папочкой? Если произойдет невероятное и виллаки не убьют тебя, все равно найдется много желающих вздернуть тебя на виселице.
— Что ж, придется рискнуть.
— Как пожелаешь.
Отец приседает, потом подпрыгивает, хватается за нижнее стропило и подтягивается вверх.
— Подожди! — кричу я, прежде чем он навсегда исчезнет в ночи.
Я испытываю зуд в задней части головы. Не знаю почему, но у меня есть чувство, что все это не из разряда «сделал и забыл», как думает Вами.
— Почему ты так торопишься уйти?
— Священники не хотят, чтобы я болтался по городу.
— Тем больше причин остаться.
— Я не хочу их злить, — бормочет он.
— Но что если ты причинишь им зло в ответ на то зло, которое они причинили тебе?
Наступает долгая пауза.
— Думаешь, что сможешь побить виллаков их же оружием? — спрашивает он.
Отец на их стороне, потому что вынужден так поступать, но я знаю, что он ненавидит слепых священников и будет рад найти способ навредить им.
— У меня еще нет плана, но скоро он будет. Подожди несколько дней, и я тебя включу в него.
— А если я не хочу включаться?
Я пожимаю плечами:
— Если не хочешь перемен, можешь идти.