— Мы с тобой слишком хорошо знаем друг друга. И удивить нам друг друга почти невозможно. — Он хмурится. — Но ты удивил меня сегодня, когда появился здесь. Что стряслось, Алжир?
— Я могу вернуть вам Капака Райми.
Он мрачнеет еще больше:
— Это не спасет тебя. Слишком поздно для…
— Это никогда не поздно, — прерываю я. — Вы собираетесь начать войну, но будьте осторожны. Змеи не враги, но могут стать ими. Если вы атакуете их сейчас, то не только подвергнете Райми еще большим страданиям, но и создадите военного монстра, который в свое время проглотит вас. С другой стороны, если вы выслушаете меня до конца, я смогу пообещать вам возвращение Райми и больше власти и свободы, чем вы когда-либо имели.
— Ты неубедителен, — раздается его ворчание.
— Я стану таковым, если у меня будет шанс.
Он устало смотрит на меня, в его левом глазу светится сомнение. Потом смотрит в мертвое лицо Франка и кивает:
— У тебя десять минут. Постарайся убедительно доказать свою позицию.
— Мне нужно двадцать, — говорю я, — и я сделаю это не просто убедительно, я сделаю это потрясающе.
Тассо труднее убедить, чем Даверна. Он долго раболепствовал перед слепыми священниками, и суеверный страх, который перед ними испытывали два Кардинала, передался и ему. Поскольку виллаки являлись богами для Дорака и Райми, Тассо никогда не думал об открытом неповиновении.
— Капаку бы это не понравилось, — бормочет он, и приходится напоминать о том, что Райми — их порождение, он связан с ними так, как никто из простых смертных. Если мы сможем их устранить, то снова вернем этому городу свободу воли.
— Но сможет ли Капак существовать без них? — спрашивает Тассо.
— Понятия не имею, — честно отвечаю я, — но он никогда не сможет вернуться, пока они командуют парадом. Мы могли бы пожертвовать Райми, но нельзя жертвовать свободой этого города.
— Дорак бы не согласился, — ворчит Тассо, — он хотел иметь наследника, обладавшего неограниченной властью.
— Но он полагал, что Райми не будет зависеть от священников. Думаете, ему бы понравилось смотреть на их безнаказанность? Это не город Райми — это их город. Если мой план сработает, в лучшем случае мы вернем ему власть, и он станет развиваться в соответствии с планами Дорака. В худшем случае мы его потеряем, но избавим от священников. Мне кажется, что Дорак предпочел бы это развитие событий, чем теперешнее положение вещей.
В конце концов Тассо соглашается обдумать мое предложение. Он не дает обещаний, но говорит, что будет сдерживать свои войска, пока не примет решения. Он позволяет мне уйти и приказывает не трогать меня — пока. Он говорит, что о его решении я узнаю вместе со всеми горожанами. По правде говоря, это гораздо больше, чем то, на что я рассчитывал.
Я голоден и устал, поэтому иду в ближайшее кафе и заправляюсь сэндвичами с кофе. Потом наношу еще один последний визит — в лачугу гарпий и их воспитательницы. Я быстро добираюсь туда по безлюдным воскресным улицам. Не знаю, зачем вмешиваю в это Билла — я мог получить все, что мне нужно, и в другом месте, — но животный инстинкт влечет меня к нему, а я не собираюсь игнорировать свои инстинкты на этой критической стадии игры.
Одна из гарпий копается в маленьком садике около дома, напевая вполголоса и суетясь вокруг своих растений, как будто это очень редкие экземпляры. Она начинает радостно гукать, увидев меня — у гарпий я ассоциируюсь со временем принятия пищи. Припарковавшись, я захожу в незапертую парадную дверь.
Билл находится внизу в гостиной, читает двум другим женщинам. Несколько минут я, никем не замеченный, стою около двери. После нескольких строчек я узнаю текст, который он читает. Это Марк Твен —