Сопротивление бесполезно!

— Прямо чудовище какое-то. Но я ж не знаю его! — воскликнул Серега.

— Влада Тепеша?! Не смеши! Его нельзя не знать! — Коровин топнул ногой, будто точку поставил в их разговоре.

Отвернулся в сердцах… пряча злую усмешку. И тотчас, словно подгадав, перед Гриценко громоотводом выросла черноокая Шабар, прижимая к груди пластиковый поднос. По-прежнему улыбаясь Сереге, она взглядом предложила вина, налитого в два прозрачных бокала.

Вино было классным. Темно-рубиновое, щедро переливавшееся в электрическом свете, отбрасывавшее тонкие чистые лучики, словно искусно обработанные грани принадлежали не хрустальному бокалу, а самому вину. Терпкое, с кусочками виноградной мякоти, сладко вяжущей язык… Гриценко оценил его. Осушил бокал, поставил на обычный общепитовский поднос с обгрызенными краями (так не вяжущийся с роскошным бокалом), вытер рукавом рот, взялся за второй бокал… Но остановил голос Коровина за спиной:

— Погоди, Гриц, успеешь еще. Повеселись сначала, потанцуй с дамами. А потом… Будет еще время испить. Сколько пожелаешь! Сколько потребует от тебя твоя жажда! Вот тогда и поглядим, захочешь ли ты после этого еще… вина.

Гриценко, по правде говоря, ничего не понял, зато все, кто стоял рядом, рассмеялись при этих словах Коровина. Особенно развеселилась полненькая Ягра. Смех у нее оказался препротивный. Она безудержно не то икала, не то квакала, отчего ее белокурый парик сполз немного набок. Ее тонкая, растянутая так же неестественно, как у Коровина, верхняя губа, вздрагивая от приступов смеха, вдруг поползла вверх и обнажила крупные некрасивые зубы. «Ну и зубки! — ужаснулся про себя Гриценко. — Такими только орехи колоть! Щелкунчик в натуре…»

Но Ягра оказалась вовсе не такой уж простушкой. Прочтя по Серегиным глазам все, что он сейчас о ней подумал, она неожиданно мило улыбнулась ему:

— А что, это и в самом деле неплохая идея. А? Потанцуем, касс-с-са-тик? — последнее слово она произнесла по слогам, сделав акцент на букве «с».

— Разве белый танец объявили? Я шо-то не слыхал, — попытался сопротивляться Гриценко, но получилось это у него крайне неуклюже и неубедительно. Кроме того, все вокруг замолчали и со странной, пронзительной укоризной уставились на Гриценко. Коровин окончательно пристыдил Серегу:

— Ах, как нехорошо отказывать даме, Гриц! Дама желает с тобой потанцевать. Это же так естественно! Негоже такому кавалеру, как ты…

Во время танца Ягра томно прижалась к скованному внутренними цепями Гриценко.

Макушка ее пахнущего духами парика едва-едва доставала до Серегиного подбородка, зато грудь у нее была на редкость упругой, что никак не вязалось со сверхбальзаковским возрастом. Она еще пару раз хищно улыбнулась Сереге, показав зверь-зубы. Гриценко же, не в силах устоять от искушения, то и дело поглядывал поверх парика Ягры на настенные часы. Они висели в левом углу на противоположной к двери стене и мирно тикали. Пожалуй, в этом странном доме часы были единственной вещью, не вызвавшей у Гриценко тревоги. Часы и темно-рубиновое вино во втором, не тронутом Гриценко бокале.

— Молодой человек, вы так спешите от меня избавиться? — поймав Серегин взгляд, насмешливо укорила Ягра. Тот исправно кружил ее в быстром танце, отчего на лице ее, желтом и лоснящемся, словно от пота, появился румянец. Нездоровый, цвета печеного яблока. Но Гриценко не успел как следует его рассмотреть. Отвлекли одобрительные возгласы и шумные хлопки, адресованные ему Коровиным.

— Браво, браво, Гриц! Так держать! Ты отменный танцор! Выше всех похвал! Дамы от тебя в восторге!

Гриценко встал как вкопанный, когда до него дошло, что он видит: Коровин вдохновенно аплодировал ему… двумя руками.

— Коровин, а шо у тебя… с рукой? У тебя ж ее не было…

— Брось, Гриц, не омрачай праздника! Нашел о чем говорить за минуту до полночи.

«До полночи…» — повторил про себя, плохо понимая, о чем идет речь, Гриценко.

— Ну, так мы будем еще танцевать? — с едва скрываемой угрозой напомнила о себе Ягра. Но Гриценко, будто кролик на удава, не отрываясь смотрел на часы: 40 секунд… 25 секунд… 12 секунд до полночи… Когда три стрелки встретились в верхней точке круглого, ничем не примечательного циферблата, Ягра мягко поднялась на носки и в одно мгновение перегрызла Гриценко горло. Ее клыки увеличились, наверное, втрое, если не впятеро… Слабеющее Серегино сознание ужаснулось от того, как же жадно и шумно пьют его кровь. «Сопротивление бесполезно!» — фраза, сказанная голосом Коровина, — последнее, что запомнил Гриценко из той жизни.

6