Сопротивление бесполезно!

…Кто-то дышал Здоровяку в затылок, кто-то наступал ему на пятки, а вокруг как назло — наглухо закрытые двери подъездов и ночных магазинов, ни души, ни деревца.

И вдруг впереди — какой-то одинокий ствол, мокрые ветки совершенно без листьев, будто на дворе конец октября.

Здоровяк с разбегу прижался к одинокому дереву, почувствовал беззащитный ток его сока. Подняв к ночному небу взгляд, полный слез, Здоровяк увидел яблоко. Единственное яблоко на случайном дереве. Юноша потянулся к нему всем телом, всей душой…

…Есть! Элизабет с оглушительным хрустом откусила добрую треть яблока — из него в лицо бармена брызнул алый сок.

— Ну и что теперь тебе ведомо? — вкрадчивым голосом спросил бармен, наливая Элизабет второй бокал мартини. Сейчас от вина пахло редким букетом трав.

— Не твое чертячье дело! Пора с этим кончать!! — угрожающе рыкнула Элизабет, показав бармену клыки…

…Они давно выкурили марихуану. Когда Здоровяк поцеловал графиню, та аккуратно отстранила его голову и со словами «Пора кончать!» впилась в горло.

Торко, равнодушно наблюдая за привычным зрелищем, громко, громче сосавшей кровь графини, грыз яблоко.

…Гриценко круто развернулся и хотел было с разворота заехать в переносицу первому «сборовцу», сломя дурную голову летевшему навстречу, да тот, гад, ловким оказался — под рукой проскочил. Зато второй налетел на Гриценковские клыки. Серега клацнул ими — и черенок для лопаты жалко звякнул об асфальт. Клацнул другой раз — и черная кровь фонтаном ударила из перекушенной молодой шеи. Но ни одной капли не обронил Серега, не дал пропасть кровушке, всю выпил без остатка. А мятое тело, будто пустую «тетрапаковскую» коробку из-под томатного сока, откинул прочь.

Ох и бежали от Гриценко, увидев такое, оставшиеся четверо! От одного из них явно воняло говном. «Сопротивление бесполезно!!» — вопил вдогонку как резаный Серега и ржал, ржал, сумасшедший…

Гриценко вмиг успокоился. И на хрена ему теперь та станция? Сыто икнув, пошел обратно домой. Потом, будто что-то вспомнив, вернулся, склонился над трупом, порыскал в карманах — нашел наполовину пустую пачку сигарет. Там же были спички. Мокнув спичку в каплю крови, сиротливо выступившую из раны на шее, написал на бумажной пачке адрес двухэтажного дома с клетчатыми окнами и запихнул обратно.

9

На подходе к своему дому Гриценко неожиданно невесть отчего забеспокоился, решил позвонить дочери. Благо забыл отдать Коровину телефонную карточку. Позвонил от Дома связи.

— Маруся, добре запри дверь и не пускай меня. Чуешь? Шо бы я тебе не говорил — не пускай… Нет, подожди, шо я несу? Закройся в туалете и… Меня сильно избили, Марусь, так я не хочу, шоб ты видела меня таким. Тьфу, вот беда, господи!

В коридоре было темно и тихо, слышалось лишь ровное мурлыканье работающего холодильника. Включив свет, Гриценко впился взглядом в телефонный справочник. Насчитал сорок две фамилии Бойко, сокрушенно покачал головой: «Мать честная, как же мне всех прозвонить?»

Набрал номер Сашки Спинова.

— Саня, ты спишь? У меня новая беда. Нет, Людка не вернулась. Я скажу. Только ты не смейся и не думай, шо я псих какой-то. Хорошо? Саня… Короче: меня укусил вампир. Слышишь — вампир! И теперь я сам стал вампиром, точнее, як его… вурдовампом. Мне тоже несмешно. Я уже загрыз двоих, Саня…

За спиной Гриценко раздался испуганный вскрик. Враз обернулся — дочь! В больших глазах — ужас, по лицу волнами пробегают то свет, то тень… Серега, рыкнув сначала нерешительно, потом, обнажив желтоватые, как у заядлого курильщика, клыки… Зверь восстал в Гриценко, он кинулся, ощерив клыки, на дочь, та, пискнув, шмыгнула в туалет, щелкнула изнутри щеколдой. Серега со всей дури забарабанил кулаками по двери, стал рвать ее когтями, пинать, биться плечом и орать не своим голосом: «Обмажься какашками, тогда я тебя не трону!!»

Давясь слюной, с треском выломал дверь — и тут же ему залепили глаза говном! Подавив в себе всхлип, дочь прошмыгнула под слепой рукой отца и, уже оказавшись за его спиной, дала волю чувствам. Рыдая и голося во весь голос, Машка выбежала из квартиры.

Сколько с того момента прошло времени — десять минут, полчаса, час… Сильно ссутулившись, тяжело дыша, точно зверь, который только что ушел от собачьей облавы, Гриценко поплелся прочь из коридора. Как вдруг ожил, застучал в спину частой пулеметной очередью телефон.