Нилла заговорила, хотя ее сердце колотилось, как бешеное. Ей казалось, что в любую минуту она может рухнуть, как подкошенная, и просто расплакаться.
— Мистер Парр… я думала, вы друг моего папы.
Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы сформулировать ответ.
— Детка, все мои друзья в кошельке твоего папаши, и я хочу, чтобы эти друзья со мной воссоединились. Не волнуйся, уже очень скоро в моих карманах появится много новых друзей. И тогда — ты сможешь пойти домой.
— Конечно, — подтвердила Джинджер каким-то безразличным тоном. — Все будет, как он и сказал.
— Держи луч фонаря на лице этого ублюдка, — рявкнул Донни и потянулся, чтобы схватить Партлоу за запястье и скорректировать луч. — Смотри, как сияет этот его ебучий глаз! Жуть… он щурит тот, другой глаз, а эта его затычка даже не реагирует на свет…
— Мы сделали все, что надо, — сказала Джинджер. — Теперь давайте оставим их.
— Погоди… погоди… этот чертов глаз меня пугает до чертиков! Как я буду спать там сегодня, зная, что эта штука сидит здесь?
— Просто забудь об этом.
— Хрена лысого я тебе об этом забуду! Я
— Донни! Прекрати, я сказала!
— А я сказал, что
Повисло несколько секунд страшной тишины, нарушаемой лишь рваным хриплым звуком дыхания Донни и стуком капель дождя по крыше. Нилла прижалась к брату, и заговорила мысленно, но не с Кертисом, а с Богом:
— Ну все, Хайнц, — мягко произнесла Джинджер, словно таким тоном могла успокоить дикого зверя. — Все хорошо, успокойся. Давай, сделай это, если хочешь.
— Хочу.
С этим единственным словом он набросился на Хартли, приставил пистолет к его голове, а свободной рукой полез ему в левую глазницу. Хартли содрогнулся, но сопротивляться не стал.
Рука все ковыряла и ковыряла, и Партлоу обнаружил, что все еще направляет фонарь на разыгравшуюся драму, которая, несмотря на все свое болезненное безумие, отчего-то завораживала его. Он был поражен этой удивительной жестокостью, с которой один человек пытался вырвать глаз у другого. Хартли ахнул, раздался мокрый сосущий звук, и когда рука Донни убралась прочь от его лица, влажная красная дыра на лице водителя поразила своей жутью… и все же Партлоу не мог ничего с собой поделать — он по достоинству оценил это проявление контроля одного человека над другим.
— Ну хорошо, теперь ты доволен? — спросила Джинджер.
— Еще как, — голос Донни звучал ошеломленно. Он разжал кулак, чтобы рассмотреть сияющий в нем стеклянный глаз под лучом фонаря. — Эта штука еще теплая, — он снова сжал кулак, поднес его к уху и потряс, словно ожидал, что она зазвучит, как погремушка.
Джинджер вышла из комнаты, и Донни последовал за ней со своей добычей. Партлоу осветил лучом фонаря испуганные лица детей и изувеченное лицо Клэя Хартли.