Слушатель

Джинджер оценивающе присвистнула.

— И сколько он тебе стоил?

— Сотню баксов, которую я получил от парня в задней комнате ломбарда «Босье». Пришлось действовать очень осторожно.

— Неплохо. Что ж… так ты хочешь сандвич по-болонски или нет?

— Я хочу надрать твою лживую задницу. А затем я заберу свой «Паккард», и больше мне от тебя ничего не нужно.

За свой короткий резкий смешок Джинджер едва не поплатилась передними зубами. Она отвернулась и сделала несколько шагов к холодильнику, открыла его крышку и вытащила небольшой кусок мяса, завернутый в коричневую бумагу.

— Насчет «Паккарда», — заговорила она, зажигая спичку и поднося ее к горелке газовой плиты. — Вообще-то с его помощью я спасла твой зад.

— Да неужели! Ну конечно, — саркастически воскликнул он.

— Именно так, — она открыла ящик, извлекла нож и принялась твердой рукой нарезать мясо. — Я подумала… что, с твоей стороны будет не слишком умно разъезжать повсюду на машине убитого дока. Я имею в виду, если что-то случится… — она не договорила и подняла на него глаза. — Сколько тебе кусочков?

— Да какая, к черту, разница?! — вспыхнул он.

— Ладно, три кусочка мне, три кусочка тебе. О… кстати, возьми вон тот конверт на книжном шкафу. Видишь? Вон там.

Он послушался. Недалеко стоял небольшой темный книжный шкаф, придвинутый вплотную к стене. На нем лежала книга, поверх которой находился конверт.

— Смелее. Он не кусается, — усмехнулась Джинджер. Она положила кусочки мяса на сковороду и начала методично их прожаривать.

Партлоу подошел к шкафу, однако не спешил поворачиваться к Джинджер спиной. На конверте было написано «Золотко» — аккуратным, не размашистым и идеально читаемым почерком. Подняв его, Партлоу обратил внимание на лежавшую под ним книгу — «Загадки человеческой психологии» доктора Морриса Фонароя.

— Открывай, — подтолкнула она, принявшись беззаботно рыться в холодильнике, как если бы она находилась в этом номере совершенно одна.

Партлоу разорвал конверт. Внутри лежали десятки и двадцатки… в общей сложности три сотни долларов. Подделка? Нет, его пальцы говорили ему, что бумага на ощупь была настоящей, да и цвет купюр вопросов не вызывал.

— Как я и сказала… три кусочка тебе, три кусочка мне, — повторила она. — Я продала «Паккард» за шесть сотен. И твою долю я для тебя сберегла.

Он не знал, что сказать. И снова — как уже не единожды бывало в присутствии этой женщины — он услышал, как его собственный голос, будто им руководит кто-то другой, произносит:

— Я собирался избить тебя до полусмерти за чертову сотню баксов, которую потратил на этот проклятый значок.

— Что ж, теперь ты в наваре на целых две сотни, Золотко. И этот значок еще сослужит тебе хорошую службу… если ты, конечно, решишься использовать его снова. Я люблю острую горчицу. Тебе положить?