История одного кота

– Тут столько крови, папа, – растерянно бормотал котенок, с ужасом рассматривая кровавую лужу. Казалось, он напрочь забыл о присутствии кота с пистолетом, прижавшегося к углу дешевой кухни.

– Все хорошо, я люблю тебя… – только и смог выдавить Бронн, навсегда закрыв глаза.

– Папа, папа, не уходи! Папа, папочка! Я люблю тебя, не уходи! Папочка, папочка, не уходи, я прошу тебя. Ты обещал, что мы будем вместе, ты обещал! Не уходи, папа, я люблю тебя, я буду слушаться, папа, – тараторил малыш, не в силах остановиться. – Не надо, нет, не уходи!

Он обхватил его голову и заревел, плавно качаясь вместе с ней в кровавой луже.

– Папа, ты обещал, ты сказал, что будешь со мной, папа, не уходи, не надо, умоляю. Ты обещал, что не уйдешь к маме…

Чеширски вышел из дома через подвал. В голове гудело так, что казалось, она вот-вот взорвётся, переполненная громким плачем, а затем тихими причитаниями котенка. Но даже с ними, даже, несмотря на их шум, он чётко слышал одну пробившуюся сквозь нахлынувшие воспоминания мысль: «Харчи, ты снова перехитрил меня».

Глава четвертая

Кофе в аэропорту

Сидя возле иллюминатора, Бар смотрел на волны. Они были спокойными, мелкими, умиротворенными. Хотелось быть таким же, как они, но это получалось плохо. Плачущий котенок никак не хотел уходить из его мыслей. Бар задрал голову и резко опрокинул маленькую бутылочку виски, после чего вытер усы и заказал ещё.

Стюардесса не спешила. Никто не спешил на этом чартерном самолете, летевшем обратно в морозный Нью-Йорк. Бар сделал ещё глоток, затем ещё. В голове всё так же кричал сын Майкла Бронна, который, как он узнал позже, был сыном одной из проституток борделя, куда Бронн иногда ходил по нужде. История умалчивала, был ли это каприз кошки или на рождении настоял сам Бронн. Так или иначе, котенок родился, а кошка покинула бордель, вынудив старика устроиться на работу в мастерскую, так как ещё в тюрьме он работал механиком в гараже. Но всё это Бар узнал уже потом, после того, как ослепительная ярость покинула мозг.

Чеширски допил остатки виски и выкинул бутылку. Какая разница, всё равно уже ничего не изменить. Уже всё произошло. Да, по идее, он должен был бы сдаться копам в Сан-Франциско, но пока Харчи жив, этого не произойдет. Обезьяна должна умереть. А дальше, дальше можно и в тюрьме посидеть. Представив себя в клетчатой форме, Бар усмехнулся и, откинув голову, смог, наконец, уснуть.

– Сэр, сэр, мы прилетели, – казалось, всего через пару секунд Бар услышал голос стюардессы, трясшей его за плечо. – Вам пора вставать.

Чеширски с трудом разлепил глаза и посмотрел вокруг. Самолет был пуст. Даже вещи успели забрать.

– Который час?

– Четыре часа дня.

– А вы со мной не спешили, – тихо сказал Чеширски, разминая шею.

– Извините, я была занята, – улыбнулась антилопа, моргая своими огромными глазами.

Бар улыбнулся в ответ. Ему всегда нравились стюардессы.

Спустившись с трапа, он всей шерстью ощутил холодное приветствие Нью-Йорка. Повыше задрав ворот пальто и не обнаружив ни одного автобуса, Бар пошёл в сторону здания аэропорта. Встреча с родным городом, как, впрочем, и ожидалось, прошла без лишней сентиментальности. И не только с ним. Барсука тоже нигде не было.

– Джереми, чёрт тебя побери, ты где? – спросил Бар, сжав трубку телефона.