Этикет следствия

22
18
20
22
24
26
28
30

Рудольф осекся под тяжелым взглядом Виктора. Спрашивать, почему наследник одного из самых знатных родов империи работает следователем? Выяснять, почему он не объявился, не попросил помощи?

Какой смысл? И так все очевидно. «Шляхетский гонор», как сказали бы в Кошице.

– Я очень рад, что ты жив, – вместо неуместных вопросов, просто закончил Рудольф.

– Я тоже очень рад, что ты жив, – эхом отозвался Виктор. Надо же было хоть что-то ответить!

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Гнездовский следователь и княжеский приближенный. Бывшие имперцы, прошедшие вместе весь ужас разгрома армии принца Константина. Гёты. Изгои, лишенные земель и прежнего положения.

С фрайин Ингрид Виктору было проще. Они не были знакомы до. До войны, до поражения, до позорного бегства…

– И что благородный рыцарь делает в столь неподходящем ему месте? – ехидно поинтересовался следователь. Было настолько неловко, что хотелось сказать какую-нибудь гадость, чтобы Рудольф ушел подальше и забыл сюда дорогу. Незачем ему вести светские беседы с бывшими соратниками. Следователи вообще народ хамоватый, не чета утонченным дворянам.

– Тебя ищу. Искал, точнее.

– Вот, нашел. Легче стало? – Виктор не сразу понял, что цитирует древний анекдот. Вышло злобно, невежливо, ну и пусть.

– Я помешал? Мне прийти позже?

«Помешал! Еще как! Ты что тут вообще забыл?!» – чуть не огрызнулся Виктор. Но что-то остановило. Рудольф ведь ни в чем не виноват. Воевал, как мог. А что сейчас они в таком разном положении – так кто ж тебе, бывший фон, мешал, кроме собственной гордости?

– Извини, – уже мягче ответил следователь, – у меня масса дел, я голоден как волк, еле выбрался передохнуть. И тебя тут меньше всего ожидал увидеть. Зачем искал?

– Так ведь… Я за упокой твоей души три года свечки ставил. А тут узнал – живой. Вот и… – Рудольф запнулся, зачем-то покрутил печатку на пальце и посмотрел прямо на Виктора.

– Ты мне, похоже, ни капли не рад, – жестко продолжил рыцарь, – и я прекрасно понимаю, почему. Нашей Империи больше нет, Александр на троне, Константин – в заключении, твои земли отошли короне. Ты каким-то чудом выжил и решил начать все заново. Похоронил и отпел барона фон Берген, остался гнездовский стражник. Красота, да?

– Угу, – совсем уже по-хамски кивнул Виктор, – просто лучусь счастьем. Ничего, если я поем? Карп остынет, а мне сегодня еще работать и работать.

Рудольф нагнулся к нему поближе и произнес тихо и отчетливо:

– Скотина ты, Виктор Вальтер Александр Густав фон Берген, князь Бельский. Скотина и эгоист. Герой войны, Кентавр Гарца. Самовлюбленный придурок. Это я еще по-доброму, по-родственному говорю. Ты о нас подумал? О тех, кто с твоим именем в безнадежный бой шел? Кто за тебя молился, кто тебе, сволочь, свечки ставил, надеясь на воинскую удачу?

Виктор с трудом сумел не поперхнуться рыбой.

– Какой еще бой? Какие молитвы? Ты сбрендил совсем на княжеской службе?

– Я сбрендил?! – уже гораздо громче воскликнул Рудольф.