Этикет следствия

22
18
20
22
24
26
28
30

К чему богатства мирские, когда Бог так щедр?

Монастырь был открыт всем ветрам, под невысокими стенами цвел нежно-белый жасмин, наполнявший ароматом всю округу. Весной здесь распускались сирень и черемуха, а к осени на клумбах тянулись к небу астры и еще масса цветов, о названиях которых Виктор не имел ни малейшего понятия. Здесь не было мрачной аскезы гётских монастырей, которую Виктор в полной мере ощутил, приходя в себя после ранения в империи. Спасская простота спасала души не отказом от радостей и уюта. Спасение здесь было в другом – в церковных книгах, в школе, где всех желающих – и детей, и взрослых – учили грамоте и счету. В иконописной мастерской, в больнице на окраине города, в приюте для женщин, до которого так и не добралась несчастная Верка.

Войдя в распахнутые ворота, Виктор и Анна свернули к странноприимному дому.

Людей на монастырском дворе было на удивление много. Пожилая монашка пропалывала клумбу, солидный поп вел куда-то большую компанию детишек. Они прошли совсем рядом, задумавшийся о чем-то парнишка лет десяти налетел на Виктора, извинился и побежал догонять остальных. Несколько непривычно притихших каменщиков перекладывали плитку на дорожке. В сторонке, около стены, сидел художник с мольбертом, щурился на солнечно сияющий купол церкви. Порыв ветра принес от трапезной запах свежего хлеба.

– Подождите меня здесь, – тусклым голосом попросила магичка, – в монастырские кельи вам нельзя.

Виктор кивнул Анне, встал у крыльца странноприимного дома и перекрестился на купол Спасской церкви.

Через несколько минут магичка вернулась вместе с игуменьей. Виктор улыбнулся про себя, увидев их рядом – тощая, чуть ли не качающаяся на ветру Анна и солидная мать Евдокия. Маг и святая. Убийца и… спасительница?

Основательница и настоятельница Спасского монастыря близ Гнездовска была живой легендой. Святой.

Старшая дочь правящего князя Николая Гнездовского, она получила блестящее образование и была сговорена за наследника герцогства Кошицкого. Но в шестнадцать лет, в день своего совершеннолетия, категорически заявила, что мирская жизнь ее совершенно не интересует.

В семье князя разразился жуткий скандал.

Князь обвинял вдову брата, монастырскую игуменью, в том, что она «задурила девчонке голову». Игуменья клялась, что не при чем. Она справедливо опасалась княжеского гнева, но и пойти против совести не могла – юная княжна была крепка в своих намерениях и желание уйти от мира обосновала вполне здраво. Она прекрасно понимала, насколько тяжелый путь выбрала, монастырских трудностей совершенно не боялась и была готова к любым испытаниям.

Попытки отговорить племянницу от пострига были безуспешны, и игуменья сдалась. Никакие уговоры, угрозы и посулы родителей тоже не помогли. Юная княжна была непреклонна и, не слушая больше никого, приняла постриг в Софийском соборе Гнездовска под именем Евдокии.

Правда, епископ Гнездовский князя все-таки опасался всерьез, и постригал Евдокию простой священник. Но это совершенно не меняло дела. Князю Николаю осталось только смириться и предложить сыну Кошицкого герцога в жены свою младшую дочь.

Деятельная натура бывшей княжны в роли монахини развернулась в полную силу. Она занималась организацией церковных школ, больниц и приютов. Через какое-то время, с благословения нового епископа Гнездовского, она на собственные средства основала женский Спасский монастырь, по сути – центр Гнездовской благотворительности.

Вместе с призрением сирот и больных, мать Евдокия помогала женщинам, оказавшимся на грани. От замученных проституток до забитых мужьями кумушек. При монастыре был организован работный дом с очень строгими правилами, в который женщины могли уйти от отчаяния и побоев. Сначала никто не верил, что из затеи получится что-то стоящее – но за десять лет монастырские службы только разрастались, паломники считали своим долгом посетить Спасский храм, а шитые оклады икон и церковные покровы, выходившие из мастерских монастыря, славились на всю округу.

Сейчас Евдокия была статной тридцатилетней женщиной, к которой прислушивались и владетельные господа, и иерархи Церкви. Простой люд, не мудрствуя, объявил ее Святой.

Похоже, совершенно не напрасно. Зримых чудес, в отличие от других ныне живущих Святых, Евдокия пока не творила – но ее помощь страждущим и умение усмирять ссоры были сами по себе чудом.

Мать Евдокия умудрялась собирать на свою благотворительность солидные пожертвования. Поработать сестрой милосердия или сиделкой в ее больнице вошло в моду среди сердобольных дамочек из высшего света.

Виктор понятия не имел, каким чудом и связями Матери Евдокии это удавалось – но полностью одобрял деятельность энергичной настоятельницы.

К ней-то бедная Верка и направилась бы, если б осталась жива.