В руках Мотичелли мелькнули хищные челюсти инструментов.
– Профессор, не надо! – Блемонтин приподнял голову с топчана.
– Лежать! – рявкнул Мотичелли.
– Не надо!
Блемонтин, подобно наседке, закрывающей крыльями свои драгоценные яйца, накрыл ладонями колокольчик.
– Нет, профессор! – Блемонтин взглянул в глаза Мотичелли.
Холодная, жестокая тайна профессора открылась вдруг музыканту. То непонятное, что всегда вызывало в нем дрожь, обрело ясную, зловещую форму. «Смерть!» – прочел он в глазах Мотичелли.
– Получай, мерзавец! – изловчившись, профессор вогнал в Блемонтина шприц.
Бедняга тут же потерял сознание.
Тщательно заперев дверь, профессор извлек из шкафа мешок, в котором обычно увозят трупы в мертвецкую. Приподняв тело, он облачил его в мешок.
– Эксперимент закончен! Ты неплохо потрудился, Блемонтин!
Задернув молнию на мешке, Мотичелли повернулся к крану.
– Руки на голову! – в дверях возникла грозная фигура с револьвером.
– Это Вы, Норман? – не оборачиваясь, спросил Мотичелли, и Майк узнал голос, напоминавший рычание гризли.
– Угадали, профессор.
– В чем Вы меня обвиняете, знаменитый сыщик?
– Для начала, в умышленном убийстве этого несчастного, – Майк открыл молнию на мешке.
– Ну, здесь-то Вы просчитались, Норман, я не так прост. Этот подопытный всего лишь усыплен, – игнорируя наведенный на него револьвер 38 калибра, Мотичелли повернулся к детективу, – хотя, не скрою, я собирался увезти его подальше и там прикончить.
– Какая трогательная откровенность.
– Разрешите мне сесть, Норман?