«
Он и правда ушел — в том месте, если, конечно, это вообще можно назвать местом, где миг назад присутствовал трутень, разом возникла звенящая пустота, тут же, впрочем, заполнившаяся болью. Но прежде, чем та сделалась всеобъемлющей (и возврата из нее уже не было бы — это последнее, что успела понять Настя), наконец, пришли воспоминания.
Они сыпались калейдоскопом, толкались локтями, словно толпа шаловливых детей, торопящихся пройти через узкую дверь в комнату с новогодними подарками. Возникали — и тут же исчезали, сменяясь другими, но каждое, нужно отдать им должное, хоть по щепотке, но отщипывало от ненавистной боли.
Кстати, сейчас-то он куда пропал? Где обещанный удар милосердия?
Только задавшись этим вопросом, Настя внезапно осознала, что боли больше нет. Не только боли — вообще никаких ощущений. Не слышно даже криков, хотя тело на полу — к слову, не так уж и сильно изуродованное, как можно было ожидать, — продолжает извиваться в конвульсиях. То, что смотрит на эту картину Настя откуда-то сверху, гораздо выше, чем даже из-под потолка комнаты, как-то даже и не удивляет…
Да, кто-то спрашивал, где Тимур? Так вот же он, наконец-то заносит для удара ятаган. Лицом бледен, глаза навыкате, руки дрожат… Даже немного жалко его.
— Ну, давай же, бей! — подбодрила бы юношу Настя, если бы могла, — но беззубый рот тела на полу по-прежнему был занят криком, а чистое сознание, парившее сейчас над Тагаевым, вероятно, не имело рта вовсе и уж точно не способно было издавать звуков. — Бей!
Вслух это не прозвучало, но Тимур будто бы что-то услышал: оглянувшись и задрав голову, недоуменно посмотрел на потолок, и в этот момент нога Настиного тела на полу взметнулась вверх и, описав широкую дугу, врезалась ребром стопы юноше в руку, выбив из ладони оружие. Тагаев растерянно обернулся, и повторная атака пришлась ему в челюсть — для этого истерзанным останкам девушки пришлось приподняться. Тимур покачнулся, и тут же третий удар — ногой с разворота, красивый, хоть в кино про зомби-каратиста снимай — отправил его в короткий полет к стене. Кажется, в восточных боевых системах это называется иппон.
Тимур сполз по стене на пол и затих, а его чудной противник, в свою очередь, посмотрел на Настю, подмигнул ей пустой глазницей — и рухнул навзничь рядом с Тагаевым. В следующий миг Настя вновь ощутила себя внутри своего прежнего тела.
Сразу же вернулась боль, однако, уже не та инфернальная, что ни выдержать, ни даже толком осознать не дано смертному, — обычная, человеческая. Такая бывает при переломе, когда пройдет первый шок — Насте ли не знать! Разве что раньше ей не приходилось ломать одновременно все две сотни костей скелета.
Но и эта боль мало-помалу отступала, и через некоторое время девушка сумела приподнять руку: безобразная короста, покрывавшая кровоточившую плоть, сходила на глазах, открывая живую розовую кожу. Один за другим на пальцах появлялись выпавшие ногти, аккуратные и ухоженные — так-то Настя их порядком подзапустила. Девушка пошевелила языком — тот уперся в сомкнутые зубы, успевшие вернуться на свое законное место во рту. Здесь Настя поняла, что давно уже не кричит и даже не стонет.